Шрифт:
Закладка:
– Тебе нравится Даркхолд? – спросила я.
– А тебе нет?
– Не знаю. Он интригует. Но я всегда держалась подальше от таких. Богатых, сильных, уверенных в себе. Они любят играть в куклы, а потом ломать их и выбрасывать. А мне не хочется быть фарфоровой девочкой, которую наряжают в платьица и сажают с другими игрушками пить чай.
– Хочется тебе или нет, не ты выбираешь игру.
– Только до тех пор, пока вы ему позволяете.
– Ну-ну, – усмехнулась Ингрид.
Но мне показалось, она просто вредничает. И раз до сих пор ничего не случилось, надо мной не разверзлись небеса и Крост не покарал меня за дерзость, могущество Даркхолда ван дер Грима сильно преувеличено.
* * *
Зарево заката окрашивает пустую комнату в жутковатые цвета. Красный, оранжевый, розовый – они слишком сильно напоминают огонь, и мальчишка не хочет их видеть. Отвернувшись к стене, он отсчитывает секунды до наступления темноты. Во тьме его время. Во тьме проще дышать. И хотя ночью огонь кажется слишком ярким, тьма выглядит способной его погасить.
У Даркхолда пока не хватает сил, но однажды… Через пять лет ему исполнится восемнадцать, и отец больше не сможет его прятать. Тогда тьма развернется.
Это тоже своего рода мечта. Странная, но других у него нет.
Он прекрасно знает, что закат не успеет отгореть. Никогда не успевает. И отец знает: это время – наилучшее.
Дверь комнаты противно скрипит.
– Даркхолд.
Ему приходится повернуться.
– Олбран сказал, ты сбегал сегодня.
Главное – не смотреть на пляшущие языки фальшивого пламени на стенах.
– Это правда?
Кажется, они все ярче с каждой секундой.
– Я спросил тебя, сын, правда ли то, что ты сбежал из дома и гулял до деревни. Или Олбран солгал и мне следует его наказать за клевету?
– Да. Я уходил.
На лице отца не отражается ни единой эмоции. Вряд ли ему нужны его ответы, о каждом шаге Даркхолда уже доложили слуги. Он и не думал, что будет иначе, сбегая. Но однажды узнав, что такое свобода, мальчишка уже не мог по-другому. Он знал, что, если сбежит навсегда, отец найдет в считаные часы, а может даже минуты. Поэтому Даркхолд не думал о побеге.
Он думал о нескольких глотках свободы за высоким забором замка.
– Ты нарушил правила.
– Меня никто не видел.
Это ложь. Они оба это знают.
– Сними рубашку.
Даркхолд вздрагивает.
«Ты не имеешь права быть слабым. Ты его сын».
И почему же его настоящий отец теперь мертв? Раз был таким сильным?
– Сними рубашку, – цедит отец. – Даю тебе десять секунд.
Когда он стягивает льняную рубашку, отблески заката ласково касаются старых тонких шрамов на спине. Шрамы никого не красят, и его, худого мальчишку с темными растрепанными волосами, не красят особенно.
Он смотрит в окно. Там на горизонте пылает солнце, словно напоминая, что Штормхолд принадлежит магам огня. Что таким, как Даркхолд, в нем нет места.
Хлыст, сотканный из искр и пламени, со свистом взмывает в воздух. Этот звук – один из самых страшных в его жизни, и хочется съежиться в углу пустой комнаты, где Даркхолду предстоит провести ближайшую ночь, но проклятая гордость не дает издать ни звука.
Отцу, кажется, она нравится. Хотя порой Даркхолду кажется, попроси он прощения, начни умолять – и отец остановится. Он будто хочет, чтобы сын сдался. И в то же время гордится им.
Первый удар всегда обжигающе болезненный. Второй – самый адский. Третий и четвертый – мучительно долгие. Пятый, последний, приходящийся на обожженную окровавленную спину, почти не чувствуется. Контраст опалившей спину магии огня и холодного камня держит в сознании.
– Ничего не получится, если ты не будешь слушаться, Даркхолд, – говорит отец. – Если ты думаешь, что мне это нравится, то ошибаешься. Но я не позволю лгать и пренебрегать правилами этого дома. Ночь проведешь здесь. На ужин и воду можешь не рассчитывать. Завтра утром я жду тебя на занятии, и не вздумай опаздывать. Надеюсь, за ночь ты придумаешь, как объяснить свою выходку.
Все с тем же мерзким скрипом дверь закрывается. Гремит тяжелая щеколда.
Даркхолд с трудом поднимается, чувствуя, как боль волнами подкатывает к спине вместе с жаром.
Однажды ночь успеет. Однажды отец опоздает, закат потухнет – и тьма сможет бороться с огнем.
Все очень просто. Мы играем – и зарабатываем свободную жизнь.
Это если коротко.
– Правила простые, – сказал тренер, когда мы собрались после обеда на спортивные занятия.
Во второй день у нас была практическая пара у магистра Браунвинг, где мы немного познакомились с артефактами нагрева, копирования и света. Ничего интересного – для этих артефактов не требовалось использовать крупицы. Так что я не опозорилась, наравне со всеми подогрела чашку чая, скопировала конспект и зажгла-погасила в аудитории свет. Получила свои светлые баллы в копилочку рейтинга, воодушевилась удачно начавшимся утром и села ждать пары по истории, возлагая на нее надежды. Вдруг я решу серьезно заниматься наукой о прошлом? Мне бы подошло.
На паре выяснилось, что нет. При виде длиннющего списка королей Штормхолда – от Ранхолда до Архолда – я уныло вдохнула и принялась старательно переписывать их в тетрадь. Преподаватель, магистр Маркус Маркл, не зачитывал учебник, в отличие от магистра Браунвинг, но так занудно бубнил, что сам от своего голоса и зевал.
После обеда (где мне в голову пришла мысль, что завхоз школы явно голодал в детстве – иначе объяснить эту гору еды, оставшуюся после того, как все поели, было невозможно) мы с Ингрид переоделись в спортивную форму и отправились к воротам школы, на первую (для меня, естественно) тренировку.
Из первокурсников были только я и еще три девчонки. Остальные уже не первый год играли в захват флага. Втайне я надеялась увидеть и Даркхолда, но он, естественно, заработал достаточно рейтинга для разрешения летать и выбрал крылогонки. А вот когда я увидела четырех его приятелей, тех самых, в компании которых он сидел в столовой, едва не застонала. Мне почему-то они сразу не понравились, несмотря на то что мой приход не вызвал у них ровным счетом никакого интереса.
«Ты просто злишься на выходку Дарка в столовой. Не будь такой, как они все, Коралина».
