Он считал, что стресс – это попытка организма вернуться к идеальному балансу – гомеостазу[60].

Когда солдаты возвращались с передовой, у многих из них проявлялись специфические симптомы: головокружение, головные боли, усталость, амнезия, шум в ушах, потливость и тремор. В то время считали, что эти симптомы у солдат, принимавших участие в боевых действиях, были связаны с повреждением нервной системы в результате взрывных травм или отравления[61]. А вот про психологический стресс старались сильно не думать, ведь, к сожалению, командиры настаивали на том, чтобы приписывать симптомы исключительно физиологии, чтобы «лечить» солдат и, как только физические травмы можно было исключить, отправлять их обратно в бой.

Поэтому на протяжении почти всей войны Кэннон сосредоточил свои исследования на состоянии шока, связанного с физической травмой. И в результате заметил, что у пациентов в этом состоянии снижалось кровяное давление, появлялся ацидоз, изменялась дисперсия крови и уменьшался ее объем[62]. Что с медицинской точки зрения открытия важные и нужные. А самое главное, что он четко сформулировал идею «зачем нужен адреналин», которая также занимала умы его современников, сформировав понятие реакции «бей или беги». О том, что именно адреналин делает с нашей физиологией, я расскажу чуть дальше.

Но мысли о сильном психологическом влиянии стрессовой ситуации на здоровье он совсем в сторону все же не отбросил. Позже, после войны Кэннон начал исследовать связь между психологическим стрессом и физиологическими симптомами. И даже написал провокационную (почти хайповую) статью «Смерть от вуду» в которой исследовал феномен смерти от страха. Кэннон изучал различные отчеты антропологов и других специалистов о наблюдениях за смертью после «получения» проклятия. Он понял, что длительное пребывание в постоянном состоянии страха на самом деле может привести к летальному исходу. Это наблюдение было мостом между психологической и физиологической медициной.

Следующим интересным человеком в истории изучения стресса был Уильям Джеймс (1842–1910), которого многие считают отцом американской психологии. Он подошел к вопросу стресса с противоположной стороны и сфокусировался на человеческих эмоциях. Его особенно интересовало, как чувства связаны с физическими переживаниями и что было раньше – «курица или яйцо».

В своей статье «Что такое эмоции?» Джеймс утверждал, что, когда объект активирует орган(ы) чувств, афферентный импульс вырабатывается и посылается в кору. Реакция коры передается на внутренние органы и мышцы, прежде чем вернуться снова в кору. Именно по возвращении объект эмоционально ощущается. Таким образом, эмоции вторичны.

Объясняю проще: «Неверно: мы видим медведя, боимся его и бежим; верно: видим медведя и бежим, следовательно, мы боимся медведя». То есть наш мозг сначала будто бы делает анализ ситуации на основании информации, полученной от тела, а только потом включает эмоции.

Интересная мысль, правда?

Уолтеру Кэннону так не показалось.

В 1927 году Кэннон написал критику этой теории. Он сослался на более раннюю работу Шеррингтона, в которой тот проводил эксперименты над кошками и собаками. Если описывать коротко, то кошки и собаки, которым перерезали вазомоторный центр и которые не получали сигналов от тела, все еще испытывали страх, волнение и ярость[63].

Кроме того, он указал на то, что физические реакции, такие как расширение зрачков, учащение пульса, учащение дыхания, сопровождаются совершенно разным диапазоном эмоций: от страха до влюбленности.

Пожалуй, было бы и правда крайне неудобно, если бы при виде Джонни Деппа половина поклонниц убегала бы в ужасе, плохо разобравшись в сигналах от тела.

Наконец, на сцену выходит дива научного мира – Ганс Селье, человек, которого называют «крестным отцом стресса». Считается, что он и ввел в обиход термин «стресс» в том значении, которое оно имеет сейчас, позаимствовав его из физики. Он проводил эксперименты над крысами и заметил, что, чтобы он ни вводил им в организм (формальдегид, морфин, адреналин), ответная физиологическая реакция проходила затем по одному и тому же шаблону. Он пришел к выводу, что эти физиологические изменения представляют собой неспецифические приспособительные реакции на различные виды стресса, и назвал это общим адаптационным синдромом (ОАС)[64]. Вроде как все стрессуют одинаково.

Он создал классификацию, описывающую постадийно развитие этой реакции:

1. Реакция тревоги

Немедленная реакция, которая подготавливает нас либо к бегству, либо к защите в опасных ситуациях. Сердечный ритм увеличивается, надпочечники выделяют кортизол (гормон стресса), и организм получает заряд адреналина, который увеличивает энергию. Этот этап отнимает силы у других систем (например, у иммунной системы), повышая уязвимость к болезням.

2. Стадия сопротивляемости

Если вокруг все еще очень тревожно, но мы в порядке, то организм начинает привыкать к стрессу. Высвобождается уже меньшее количество кортизола, сердечный ритм и кровяное давление начинают снижаться, но если ситуация не разрешится и вокруг не станет спокойно, то к дострессовому уровню организм так и не вернется.

Тело продолжит выделять излишний гормон стресса, и кровяное давление останется повышенным. Это долгий этап, на котором вы можете решить, что неплохо справляетесь с трудностями, но ваша гипертония с вами не согласится.

3. Стадия истощения

Эта стадия является результатом длительного или хронического стресса, который истощает ваши физические, эмоциональные и умственные ресурсы до такой степени, что у тела больше нет сил бороться. Физически это будет выражаться в самых разных стресс-индуцированных заболеваниях, а психологически вы ощутите усталость, беспокойство, возможно, станете жертвой выгорания на работе или депрессии.

Благодаря Селье у ученых появился понятный термин и крепкая теория, на основе которой можно было дальше развивать свои эксперименты.

1. Ищем грань между приключением и чрезвычайной ситуацией

Развитие мысли приняло довольно практический характер, вопрос ученые сформулировали так: какой уровень стресса необходим для оптимальной работоспособности?

Где тонкая золотая грань между «волнительным бодрящим приключением» и «дичайшим событием, которое больше никогда не должно с нами случиться», между «под давлением создаются алмазы» и «меня раздавило в труху»?

Ответ на этот вопрос косвенно получили, совершенно независимо от исследований, проведенных Кэнноном и Селье, Роберт Йеркс и Джон Додсон, сформулировав закон имени себя: закон Йеркса-Додсона (1908). Они провели серию экспериментов на мышах в стенах Гарвардского университета, чтобы проверить взаимосвязь между силой раздражителя и формированием привычки. Мышей помещали в прямоугольную коробку, которая была разделена на две камеры с электрическим полом: одну прозрачную светлую и одну непрозрачную темную.

Если мышь входила в темную камеру (что было очень вероятно, так как такая камера больше похожа на норку и в ней мыши комфортнее), подавался разряд электрического тока.