Шрифт:
Закладка:
В 1932 году Горький выступил с речью против утилитарного, дидактического и тенденциозного подхода к детской литературе и изложил свою позицию: он утверждал, что для развития способностей ребенка к самостоятельному мышлению издательский «план должен предусмотреть издание фантастических повестей, приключенческих, веселых и развлекательных книжек для детей всех возрастов» (Горький 1989, 102). Через год Горький возвращается к этим идеям и уточняет их:
Она [литература] должна научить читателя воображать, предвидеть и создавать. Поэтому мы придаем огромное значение тем видам литературы, которые способствуют развитию воображения – сказкам, романтической повести, научной фантастике и книгам о завтрашнем дне (1989, 104).
Эти публичные заявления знаменитого писателя помогают объяснить, почему несколько качественных детских журналов, таких как «ЕЖ» (1928–1935) и «ЧИЖ» (1930–1941), все-таки продолжали издаваться в тот период и публиковали на своих страницах как многочисленные креативные и новаторские произведения, так и более политизированные тексты. Эти споры дают ключ и к пониманию того, как американская волшебная сказка смогла в те же самые годы успешно пройти цензуру.
Для контроля и проведения единой идеологической линии был создан научный журнал, посвященный проблемам детского чтения, – «Детская литература». Здесь публиковались критические статьи по вопросам истории и теории, а также разборы художественных произведений для детей. Несмотря на эти планомерные усилия, в июне 1933 года Максим Горький охарактеризовал ситуацию с детским чтением как ужасную.
Мы обучаем ребят грамоте с семи-восьмилетнего возраста, но нашим детям нечего читать. Каждый год появляются сотни тысяч новых читателей, а книг для них нет (1989, 105).
Потребность в новых материалах для чтения никогда не была столь высока; если в 1897 году лишь 28 процентов населения были грамотными, то к 1926‐му их число увеличилось до 57, а к 1939 году достигло 87 процентов (Хеллман, 276). Хотя эти показатели и радовали деятелей коммунистической партии, количество и качество доступных детям книг часто отставало от запросов целевой аудитории.
Указав на хроническую нехватку детских книг и их низкое качество, Центральный комитет в сентябре 1933 года выпустил декрет о создании нового издательства, которое будет специализироваться исключительно на детской литературе. Изначально известное под сокращением «Детгиз», Государственное издательство детской литературы неоднократно меняло названия вплоть до 1963 года, когда наконец стало просто «Детской литературой»22. В задачи нового издательства входило формирование ассортимента книг, в которых увлекательность и доступность изложения сочетались бы с высоким идеологическим уровнем и которые призывали бы детей пополнять ряды рабочего класса. Издательский план должен был включать переиздания лучших образцов мировой детской классики, включая Даниеля Дефо, Джонатана Свифта, Жюля Верна и многих других. В дополнение к этому «Детгиз» собирался выпускать серии развлекательных книг для самых маленьких, в том числе сказки и игры (Центральный комитет 1954, 437–438). Редакционный совет, в который входили писатели, педагоги и ученые, отвечал за литературную работу, а Союз художников – за качество иллюстраций и книжного оформления (O’Dell 1978, 55). Чтобы обеспечить книгами читателей разных возрастов и интересов, «Детгиз» создал несколько серий, в их числе были «Золотая библиотека», «Школьная библиотека» и «Библиотека приключений и научной фантастики». В 1933 году новое государственное издательство открыло отделения в Москве и Ленинграде и за первый год выпустило 168 книг общим тиражом восемь миллионов экземпляров. Будущее детской литературы, по крайней мере в том, что касалось количества, а не качества, казалось обеспеченным.
Горький обратился к детям с открытым письмом, в котором спрашивал, чего они ждут от нового Государственного издательства и о чем хотели бы прочитать. Он получил в ответ две тысячи писем из всех уголков страны. В мае 1934 года Горький опубликовал в «Правде» свой ответ (Горький 1958, 211). Детские отклики очень различались по возрасту и интересам. Тем не менее Горький писал, что работа нового издательства должна стать ответом на эти запросы. Этот наивный, но трогательный жест иллюстрирует сложное и весьма запутанное состояние, в котором находилось детское книгоиздание в 1930‐е годы. С одной стороны, партийные функционеры и критики настаивали на идеологической чистоте литературы, игнорируя стилистические задачи. С другой – деятельность и решения таких высокопоставленных и авторитетных людей, как Горький и Маршак, зачастую вступали в противоречие с этими политическими требованиями. Естественно, такое положение не могло продолжаться долго, особенно после смерти Горького в 1936 году.
Вопреки критике Крупской, Чуковский, как один из самых оригинальных и любимых русских детских поэтов, возглавлял список авторов, книги которых издавало новое издательство (Kelly 2007, 99). Без сомнения, весомая рекомендация Горького повлияла на включение произведений Чуковского в издательский план. Интересно, что в 1936 году Горький рекомендовал к изданию и многие иностранные книги, которые ранее, в 1921‐м, вошли в его список для частного издателя Зиновия Гржебина. Но теперь идеология определяла выбор уже в гораздо большей степени. В подборку для младшего возраста Горький включил Киплинга, Андерсена, сказки Шахерезады и добавил русскую классику: сказки Пушкина и Петра Ершова, басни Крылова, а также произведения Чуковского и Маршака. Детям среднего школьного возраста он рекомендовал «показать историю развития мысли от фантазии до воплощения фантазии в полезную людям реальность» (Горький 1989, 127). Для старшего школьного возраста он предлагал издавать в основном произведения на исторические темы, включая историю Древнего Рима, Греции и Египта, а также рассказы о крепостном праве и рабстве, особо отмечая книгу Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» (1989, 126–128). По тому, какие изменения Горький внес в обновленный список, можно судить о том, что в середине 1930‐х годов советская детская литература больше внимания уделяла тематике, чем отдельным произведениям и авторам, как это было в 1920‐е.
Тематический подход к детской литературе отражает требования, спускавшиеся «сверху». На Первом всесоюзном съезде советских писателей в 1934 году Андрей Жданов, восходящая звезда в партийной когорте Сталина, провозгласил социалистический реализм в качестве официального художественного метода для всего советского искусства. Отныне литература будет оцениваться в первую очередь не по своим художественным достоинствам, а по воспитательной и политической
