Шрифт:
Закладка:
Меня постоянно избивали в моей комнате… и я даже не помню, за что. Я мог спокойно сидеть, заниматься чем-нибудь, когда мой отец врывался в комнату, кричал и оскорблял меня. А потом бросался на меня с кулаками, прижимал к стене и бил так, что я терял сознание. И при этом я никогда не знал, почему меня бьют. Самое ужасное было то, что я не мог предугадать, что спровоцирует очередной приступ.
Артур провел детство в ожидании, когда на него налетит очередной шквал ярости отца, зная, что он ничего не может сделать, чтобы избежать его. Этот опыт посеял в нем сильный, постоянный страх ко всем и всему вокруг, он все время боялся, что ему причинят вред, обидят и предадут. Два брака закончились разводом, потому что он так и не научился доверять:
Это чувство не покидает никогда, даже если ты уходишь из дома или женишься. Я все время чего-нибудь боюсь и ненавижу себя за это. Но если отец, который должен тебя любить и заботиться о тебе, обращается с тобой подобным образом, чего же, черт побери, ждать от чужих людей? Я разрушил все свои отношения, потому что не могу никому позволить приблизиться ко мне. Мне стыдно, мне чертовски стыдно из-за того, что я постоянно боюсь. Но жизнь внушает мне адский ужас. Я много работаю над собой, я понимаю, что иначе я ни на что не гожусь, ничего не смогу, никому не буду нужен. Но, видит Бог, это очень тяжелая борьба.
Очень трудно заново обрести чувство собственного достоинства и уверенности в себе, если их растоптали родители. Наши отношения с другими людьми формируются на основе и примере отношений с родителями. Если отношения с родителями были дружеские, уважительные к правам и чувствам ребенка, он вырастает, ожидая, что окружающие будут относиться к нему так же. Эти позитивные ожидания позволяют нам быть восприимчивыми и открытыми в наших взрослых отношениях. Но если, как в случае с Артуром, наше детство – это время тревоги, напряжения и боли, мы начинаем ждать от жизни худшего и занимаем жестокую оборону.
Артур не ждал от людей ничего хорошего. Он заранее был готов, что его ранят и обидят, как это происходило в детстве. Поэтому он спрятался внутри прочных эмоциональных доспехов, не позволяя никому приближаться к себе. К сожалению, эти доспехи стали для него скорее тюрьмой, чем защитой.
«У меня столько проблем, что неудивительно, если и тебе достается»
Артур никогда не знал, что именно приводило отца в ярость. Но другой тип токсичных родителей еще и требует, чтобы их поведение понимали и даже прощали, как в случае с отцом Софии:
Помню однажды, когда мама ушла после обеда за покупками, отец так лупил меня своим проклятым ремнем, что, услышав мои крики, один из соседей вызвал полицию. Но отцу удалось убедить стражей порядка, что ничего страшного не случилось. Он сказал, что мои крики были на самом деле шумом телевизора, и они ему поверили. Я стояла там же, вся в слезах, разукрашенная следами от ремня, но они все равно поверили ему, а не мне. А почему бы и нет, если мой отец был одним из самых могущественных жителей города? Но в любом случае присутствие полицейских его успокоило. Когда они ушли, он сказал мне, что последнее время у него сильнейший стресс. Я даже не знала такого слова, но он хотел, чтобы я поняла, что именно происходило. Он сказал мне, что мама не любит его больше… не хочет спать с ним, а это очень плохо, если жена не спит со своим мужем. И что именно поэтому он все время так расстроен.
Отец Софии рассказывал ей интимные вещи, которые девочка не могла понять, так как была слишком маленькой. Но он ожидал, что дочка станет для него эмоциональной нянькой. Эта инверсия ролей, которая запутала Софию, часто наблюдается у подобных токсичных родителей. Они хотят, чтобы дети снимали их напряжение и при этом прощали. Сначала они их бьют, а потом обвиняют в своем поведении других.
Вместо того чтобы решать свои проблемы с женой, отец Софии переносил на дочерей свою злость и сексуальную фрустрацию, а затем оправдывал собственное насилие, обвиняя жену. Зачастую жестокое обращение с детьми – это реакция на стресс на работе, следствие конфликтов с членами семьи или друзьями или же реакция на общее недовольство жизнью. Дети – легкие мишени для побоев, потому что не могут защитить себя и потому что их можно заставить молчать. К несчастью, как для агрессора, так и для жертвы перевод стрелок на другого дает лишь временное облегчение. Источник гнева внутри палача не исчезает, он все тот же самый, что и раньше, извержение вулкана может начаться в любой момент. Но самое печальное, что и мишень для гнева остается той же самой, вынужденной впитывать этот гнев и нести его потом в свою собственную взрослую жизнь.
«Я делаю это для твоей же пользы»
Другой тип токсичных родителей пытается оправдать избиение детей не перекладыванием вины на других людей, а тем, что побои пойдут ребенку на пользу. Многие отцы и матери продолжают верить, что телесные наказания – это единственный способ заставить ребенка усвоить правила морали или правильного поведения. И многие из этих «уроков» преподаются от имени религии. Ни одна другая книга не используется так часто, как Библия, для оправдания телесного наказания.
Однажды я пришла в ужас от письма читательницы, напечатанного в колонке Энн Лэндерс[7]:
Уважаемая Энн Лэндерс! Я разочарован вашим советом девочке, которую бьет мать. Учительница физкультуры увидела синяки на ногах и ягодицах девочки и стала говорить, что ребенок подвергается физическому насилию. Почему вы против порки, если в Библии ясно говорится, что это часть родительских обязанностей? Там черным по белому написано, что «ребенка можно бить палкой, он от этого не умрет». Еще сказано, что «наказывая ребенка палкой, спасаешь его душу от смерти».
Эти родители часто верят во врожденную испорченность детской натуры. Они думают, что хорошая порка убережет ребенка от плохих наклонностей. Такие люди часто повторяют: «Меня воспитывали прутом, и ничего ужасного со мной не случилось. Надо внушать детям страх Божий, надо показывать
