Шрифт:
Закладка:
Попугая, знавшего несколько слов на ломаном фарси, научили говорить на превосходной латыни. Попугай преисполнился самодовольства и сказал:
– Обратите внимание на превосходство, которым я могу похвастаться благодаря классическому образованию: я могу нести полную чушь на языке Цицерона.
– Хорошо бы эта чушь отличалась от той, которую несли некоторые славные соотечественники Цицерона, – спокойно сказал на это его хозяин, – если, конечно, ты ценишь свое привилегированное положение в окне, мимо которого ходят люди. Никакой мифологии, пожалуйста.
Возможно, эта притча не подражает утонченным фантазиям давних времен – не столько из-за отсутствия таланта, сколько из боязни ареста.
Крыса нашла папку с бумагами, обнюхала ее со всех сторон, попробовала на зуб и решила, что бумага недостаточно плотная, чтобы от нее случилось несварение, так что можно рискнуть и пообедать ею. Она разгрызла папку на мелкие кусочки, но зубы ее при этом совершенно не пострадали, а вот с моральным состоянием дело обстояло иначе. В этой папке хранились газетные вырезки, и организм крысы настолько преисполнился «духом прессы», что она выпалила слова «долго живущий современник» в адрес собственного отца, посоветовала корректировать короткие хвосты ампутацией, стала превозносить умение шарлатанов добывать деньги, а потом улеглась на ложе, которое могло бы стать ее смертным одром, и выдала такую феноменальную ложь, что та застряла у нее в горле и помешала ей испустить дух. Весь этот ужас и глупости случились только из-за того, что крыса поленилась найти папку с питательными сказками.
Эта притча рассказывает о том, как глупо есть все, что вам захочется. Подумайте также о том, сколь опасно это может быть для жены вашего соседа.
– Я хотел бы на тебя взобраться, если ты не против, – крикнул плющ молодому дубу.
– Конечно, давай, – весело согласился дуб.
Плющ принялся тянуться вверх; обнаружив, что он растет быстрее, чем дуб, он обвивался вокруг ствола дерева до тех пор, пока не исчерпал свои возможности. Дуб же продолжал расти, а поскольку плющ не мог расплестись обратно, через некоторое время его с корнем вырвало из земли. На этом история про дуб и плющ заканчивается, а вместе с ней с пути молодого писателя исчезает огромное искушение.
Один каирский купец устроил грандиозный пир. В разгар веселья двери в пиршественный зал распахнулись, и гости с изумлением и печалью увидели крокодила толщиной с бочку и длиной с нравственный закон.
– Я решил заглянуть на пир, – сказал он просто, но серьезно и с достоинством
– Но ведь я не приглашал на пир ящеров! – вскричал сидевший во главе стола хозяин.
– Нет, не приглашал, – сказала старая рептилия. – Вечно одна и та же история: для ящеров нигде нет места, ящеры должны сторониться людей, ящеры не должны никуда являться. Говорю вам, я все эти фразы знаю наизусть. Однако не огорчайтесь: я пришел не с просьбой – слава небесам, до этого я еще не докатился, нет, ни в коем случае. Но я подумал, что вам может понадобиться посудина, чтобы бросать в нее помои и объедки, и принес ее с собой.
И крокодил снял с этой посудины крышку – то есть поднял верхнюю челюсть, да так высоко, что носом задел потолок.
Неприкрытое рабство лучше, чем завуалированное попрошайничество.
Гусак, раздраженный вечным присутствием своего безобразного отражения в воде, решил, что отныне он будет путешествовать в менее восприимчивой стихии, поэтому попытался поплавать на ровном глинистом берегу. Однако такой вид навигации не оправдал его ожиданий, и он с упорным отчаянием вернулся к пруду, решив совершить последний заплыв и покончить с этим. К своей радости он заметил, что прилипшая к его ногам и туловищу глина настолько замутила воду, что он перестал в ней отражаться. После этого он каждый раз хорошенько покрывал себя глиной на берегу, прежде чем отправиться в плавание.
Урок: если все гуси одинаковы, то мы можем устранить неприятные отражения, замаравшись. Об этом стоит знать.
Живот и конечности человеческого тела устроили бунт. (Это был бунт, описанный не посредственным писателем, а более видным и значительным.) Исчерпав всем известные аргументы, они прибегли к соответствующим угрозам, но тут человек, чье тело они составляли, решил, что пора бы и ему быть услышанным в качестве единого организма.
– Черт бы вас побрал! – взревел он. – Скверно обстоят дела, если человек не может провести прекрасное утро без того, чтобы тревожить весь город безобразной ссорой между своими органами! Я считаю себя в разумной степени беспристрастным, но преданность человека обусловлена его божественностью: я поддерживаю точку зрения своего живота.
Услышав это, конечности пришли в такое замешательство, что их хозяина арестовали как ветряную мельницу.
Как правило, не следует принимать чью-либо сторону. Правда, можно в умеренных количествах принимать внутрь правильно приготовленную боковую сторону свиной туши.
Выпавший из корзины воздушного шара человек врезался в парящего орла.
– Прошу прощения, – сказал он, продолжая снижаться, – никогда не могу увернуться от орлов на нисходящей орбите.
– Приятно повстречать столь любезного господина, путь встреча и не была назначена, – ответил орел, с восхищением глядя на уменьшающуюся в размерах фигуру, – он просто сама вежливость. Должно быть, у него чрезвычайно вкусная печень. Полечу за ним вниз и организую ему простые похороны.
Эта притча рассказана ради ее внутренней ценности.
Опоссум, за которым внезапно погнался крестьянин, решил прибегнуть к любимой уловке и притвориться мертвым.
– Думаю, что 99 человек из 100 ушли бы, оставив тушку несчастного животного на растерзание стервятникам, – сказал крестьянин. (Всем известно, что человек – единственное живое существо, которое станет есть опоссума.) – Однако я похороню его как следует.
Он выкопал яму и уже собирался спихнуть туда опоссума, когда раздался исходящий от трупа торжественный голос:
– Пусть мертвые хоронят своих мертвецов!
– Какой бы дух ни вызвал это чудо, – вскричал крестьянин, падая на колени, – пусть он не сочтет за труд объяснить, как именно мертвые могут совершить этот или какой-либо другой ритуал, и я буду само послушание. Иначе мистера Опоссума похоронят вот эти самые руки.
– Ах, – задумчиво сказал несчастный зверек, – я совершил одно чудо, но я не могу заниматься этим весь день. Требуемое объяснение слишком тяжело даже для тяжеловесной изобретательности сумчатого животного.
