— Забудьте о них. Мы будем ходатайствовать о его отводе в суде, — отчеканил он.

— И в чем разница?

— На этот раз мы будем апеллировать вживую к судье, а не в переписке с какими-то клерками, которые вполглаза просматривают бумажки. Поверьте, у нас сильная аргументация.

Рэнди подал ходатайство о дисквалификации 29 сентября, и слушание было назначено на 14 октября.

В ответ Джон Москоу и «Бейкер-Хостетлер» отправили в суд свое объяснение. Там они в третий раз повторили всё то, что уже писали, начав с громкого заявления: «Браудер никогда не был клиентом „Бейкер-Хостетлер“» (прямо буквально подчеркнули эту «новую» мысль!). Их логика была в том, что поскольку компания Hermitage — а не я лично — оплачивала их счета, то адвокатская тайна на меня не распространяется.

Затем они пытались объяснить, что ни у компании Hermitage, ни у меня нет никакой финансовой заинтересованности в деле «США против „Превезона“», и неважно, кто выиграет дело, — мы всё равно не получим ни цента из конфискованных денег. Поэтому, писали они, их клиент не «противная сторона» по отношению к нам, а если так, то нет и никакого конфликта интересов. Всё это казуистика, замешанная на абсурде. С 2009 года моей миссией стало привлечение к ответственности палачей Сергея и всех, кто извлек выгоду из преступления, которое он разоблачил. Они знали это, и все знали это. Что действительно пытались сделать Джон Москоу и «Бейкер-Хостетлер» — так это подменить понятие «противная сторона процесса». И это было не только подло, но и предельно цинично.

Заканчивался их документ заявлением, которым мог бы гордиться сам Кафка: «Браудер стремится нанести ущерб деловой репутации Джона Москоу, который более 30 лет честно служил штату Нью-Йорк в качестве одного из самых видных адвокатов по борьбе с легализацией доходов от преступной деятельности». Они пытались убедить судью, что жертвой здесь был вовсе не Сергей и не я, а Джон Москоу, который теперь защищает подозреваемых в отмывании денег. Я с трудом сдерживал себя. Для судьи решение об их дисквалификации не должно быть сложным. Я ждал дня судебного заседания с нетерпением. Вскоре мы узнали, кто именно будет судьей на нашем заседании, и это удвоило мою энергию: председательствовать должен был достопочтенный Томас Гриеса. Этот судья имел репутацию жесткого человека, принимавшего неоднозначные решения по очень спорным вопросам. До нашего дела он вынудил целую страну — Аргентину — объявить дефолт по просроченным выплатам процентов и сумм основного долга в споре Аргентины с нью-йоркским хедж-фондом «Эллиотт Менеджмент». (После чего судью Гриесу люто возненавидели в Аргентине. Его чучела сжигали на улицах Буэнос-Айреса.)

Была и еще одна причина для оптимизма. Несколькими годами ранее коллега Рэнди, Ричард Марк, был одним из любимых клерков судьи Гриесы. Идея была в том, чтобы Рэнди подал ходатайство, а Ричард выступал в самом суде, аргументируя нашу позицию. Обычно это неважно, но судьи — тоже люди, и поговорить с бывшим коллегой, которому ты доверял, всегда приятнее, чем с незнакомцем.

14 октября около десяти утра Рэнди и Ричард отправились на судебное заседание в зал 26Б в здании «Дэниел Патрик Мойнихан» на Фоли-сквер, прямо за углом от Федеральной прокуратуры Южного округа. Рэнди хорошо знал этот суд и вел в нем сотни дел. Зал, инкрустированный ценными породами дерева, с удобными мягкими стульями, местами для присяжных, трибуной для свидетелей и большой галереей для публики, вмещавшей до ста человек, производил впечатление своим колоритом и величием. Над местом судьи висела эмблема Министерства юстиции США.

Когда Рэнди и Ричард прибыли, около входа в зал уже была толпа. «Превезон» представляли шесть адвокатов из трех разных юридических контор, включая Джона Москоу и Марка Цимрота, адвоката из вашингтонского офиса «Бейкер-Хостетлер», того, что отвечал нам отказом на требования об отводе. Цимрот, мужчина с редеющими светлыми волосами и густыми седыми усами, был ведущим адвокатом по делу. Эту команду сопровождала свита младших юристов и их помощников. В галерее сидели праздношатающиеся граждане и зеваки. Похоже, это слушание было важным для «Превезона».

Томас Гриеса вышел в зал из своей комнаты, занял место судьи и ударом молотка в 11:15 утра открыл судебное заседание.

Гриесу назначил судьей еще президент Никсон. Хотя ему было 83, но выглядел он совсем стариком. Может быть, из-за того, что страдал каким-то искривлением позвоночника, отчего сильно горбился. Из-за этого недуга он почти не мог смотреть прямо и постоянно блуждал взглядом по своему столу. Любое движение давалось ему с большим трудом.

Рэнди начал первым, а затем передал слово Ричарду. Ричард продолжил, но в этот момент судья Гриеса попросил его говорить в микрофон — видимо, он еще и плохо слышал.

Ричард подошел ближе, но через несколько секунд судья снова перебил его. Он спросил, почему и зачем мы заявляем это ходатайство. Стало понятно, что он не прочитал ни одной из сотен страниц документов ни одной из сторон.

Хороший адвокат всегда готов к такого рода поворотам, и Ричард стал медленно и спокойно рассказывать судье Гриесе всю нашу историю. У Ричарда получалось хорошо, но тут судья начал задавать вопросы.

Через час выяснилось, что судья Гриеса перепутал цель сегодняшнего заседания. Он не мог понять, кто я такой и как связан с Джоном Москоу. Он не мог понять, как у «Превезона» оказалась часть украденных денег. В какой-то момент он даже не смог вспомнить, что изначально мошенничество произошло в России.

Ричард использовал всё свое терпение и знания о судье, чтобы попытаться развеять его туман, но ничего не вышло.

Цимроту было не легче. Он убеждал судью что поскольку я регулярно выступаю и рассказываю о Сергее, размещаю видеоролики на «Ютьюбе» и делаю презентации, рассказывая об афере с 230 миллионами долларов, то я давно утратил право на адвокатскую тайну.

Судья не мог уследить за всем этим.

— Еще раз, кто выступает с рассказами? — спросил он.

— Он публично выступает с рассказами, — объяснял Цимрот.

— Кто?

— Господин Браудер.

— Кто размещал что-то там в интернете?

— Господин Браудер и компания Hermitage. У них есть веб-сайт, Ваша честь, и они постоянно выступают с такими рассказами, каждый месяц.

— Кто рассказывает кому?

Даже Цимрот уже выходил из себя.

— Господин Браудер выступает с рассказами, — говорил он в микрофон, растягивая слова, — о господине Магнитском, афере с 230 миллионами долларов и почему Россия — это криминальное предприятие.

И хотя судья совсем запутался, но по каким-то личным мотивам он сочувствовал Джону Москоу, и когда адвокаты закончили прения, судья Гриеса объявил: «Отстранение от дела [Джона Москоу] для того, чтобы он не мог выполнять совершенно другую работу[?], — я не могу понять, зачем это компании Hermitage. Откровенно говоря, это как-то низко».