— Мы должны вернуться. — Дрожь. Что-то завязано... Нона подняла руки, пытаясь разглядеть мельчайшие детали того места, где был нанесен вред. Она потянула за более темную нить. — В пещеры, Джула. — Она потянула снова, и узел распустился, на мгновение став слишком ярким, чтобы смотреть на него.

Теперь Нона поняла работу холотура. Он завязал узел в нитях каждой девушки, связывая пещеры с самыми худшими и самыми старыми из их страхов, так что их умы обходили память о холотуре и всего, что с ним связано, лишая их места в своих мыслях.

— Мы должны вернуться, — повторила она.

— Мы должны! — Джула подняла голову, ее лицо выражало нетерпение. — Во имя Предка, что это была за штука? Мы должны взять ножи. Мечи, если сможем.

Джула казалась, пожалуй, чересчур восторженной: Нона забеспокоилась, что она могла стереть слишком много страха или навязать подруге свои собственные желания. Она решила использовать для остальных более легкое прикосновение.

— Ара? Мы должны вернуться в пещеры. Ты так не думаешь? — Нона изо всех сил старалась сохранить свой двойной транс, чувствуя, как границы ее безмятежности расплываются, когда в них вторгается чувство триумфа.

— Мы должны быть осторожны. — Ару оказалось легче освободить, узел был более заметным и менее тугим.

— Рули? Ты так не думаешь? — Теперь ясность Ноны ускользала от нее: нити расплывались у нее перед глазами. Головная боль пронзила ее лоб, пытаясь воплотить в реальность раскол ее мозга надвое. Тем не менее, она обнаружила повреждение нитей Рули и устранила его, не нуждаясь в такой резкой фокусировке теперь, когда она уже производила починку дважды.

— Я не знаю, — Рули обхватила себя руками и вздрогнула. — Та тварь, что гналась за нами! Я чуть не описалась, когда Дарла застряла передо мной на выходе.

— Ну, подумай об этом. — Нона прижала руку ко лбу и, стиснув зубы, заковыляла к двери. От боли ее чуть не вырвало.

— Как ты себя чувствуешь, Нона? — Ара последовала за ней.

— Прекрасно. — Нона, спотыкаясь, вышла в коридор. — Просто устала.

К тому времени, когда она добралась до верха лестницы, она уже ползла. Ей удалось снова встать на ноги, чтобы пройти через спальню Мистика к своей кровати. Она мельком увидела Джоэли у ее кровати — забинтованное колено в шине, на коленях трость, — и рухнула на свою собственную.

Дарла подняла глаза от стола, держа перо в руке, пальцы были чернильными. Она что-то сказала, но Нона слишком глубоко погрузилась в черную агонию своей головной боли, чтобы разобрать слова. Она зарылась лицом в подушку и поклялась никогда больше не пытаться заниматься нить-работой.

• • •

КОЛОКОЛ ВЫРВАЛ НОНУ из неразберихи сна — что-то связанное с пауками и паутиной. Первое, что она поняла, вылезая из-под одеяла — голова больше не болит. Второе, что она осознала — утро пройдет в классе Духа с Сестрой Колесо, и немедленно вернулась боль предыдущей ночи.

— У тебя все цвета радуги, — заметила Дарла, когда ее голова вновь появилась из рясы, которую она натягивала.

Нона вытянула шею, чтобы посмотреть вниз через плечо и бок. Синяки все еще были темно-фиолетовыми в некоторых местах, желтовато-зелеными и выцветшими лиловыми на бедре. В другом конце дормитория Джоэли оперлась на трость и, покачивая негнущейся ногой, двинулась к письменному столу, где, вопреки монастырским правилам, держала зеркало. Каждое утро она проводила несколько минут, расчесывая перед ним волосы, и Нона всегда чувствовала, что меньше ревнует к потрясающему внешнему виду Джоэли, когда вспоминала, какие усилия ей приходилось прилагать.

— Завтра мы спускаемся вниз. Ты с нами? — Нона отвела взгляд от Джоэли, теперь уже занятой своей щеткой.

— Предок! Ненавижу класс Духа. — Дарла покачала головой. — А почему бы нам просто не поработать все утро в прачечной? Или сгребать навоз в конюшне виноградника? Даже это лучше.

Метка холотура все еще на ней. Кеот лег на ключицы Ноны.

Нона поджала губы. Она не спешила пытаться распутать узел, который чудовище Кеота сотворило из нитей Дарлы. Боль от вчерашней головной боли эхом отдавалась в глазах Ноны, и в этот момент она решила, что лучше встретится лицом к лицу с пещерами без Дарлы, чем развязать узел холотура и снова так страдать.

• • •

СЕСТРА КОЛЕСО СЧИТАЛА, что послушницы Мистического Класса имеют право на особую честь — изучать Дух перед статуей Предка. На практике это означало, что надо было стоять в холодном и продуваемом сквозняками пространстве под куполом, а не сидеть в уютном классе рядом с фойе. Сестра Колесо могла облегчить боль в ногах, шагая по комнате и читая священные писания из своих свитков. Послушницы должны были оставаться неподвижными, а их внимание должно было быть приковано к золотому лицу Предка.

Сегодняшний урок отличался только в двух отношениях. Во-первых, Джоэли удалось добыть себе стул, заявив, что Сестра Роза запретила ей стоять, пока не заживет колено. Во-вторых, Инквизитор Пелтер пришел посмотреть на урок. Он стоял у основания статуи Предка, такой же неподвижный, как и камень позади него, без всякого выражения на лице. Только его глаза двигались, изучая то одну послушницу, то другую.

— Семейные узы священны. — Сестра Колесо прошлась перед ними. — Узы, которые связывают тебя с отцом и матерью, повторяются снова и снова, на протяжении многих лет. Эти звенья образуют цепи, которые встречаются в Предке. Каждая часть этой неразрывной цепи выкована из божественного. Прямая связь между вами и происхождением всего человечества. Как Путь соединяет все предметы, так и узы семьи соединяют всех людей.

Послушницы стояли в четыре ряда по три человека, так что все, кроме двух, были по периметру, и любое невнимание могло привести к выкрученному уху, когда Госпожа Дух пройдет мимо.

— Почему? — Монахиня остановилась у плеча Ноны. — Почему Сладкое Милосердие покупает безродных бродяг у похитителей детей? Почему Настоятельница Стекло лезет в церковную казну, чтобы заплатить крестьянам за конфирмацию? — Она двинулась дальше. — Потому что продавать своего ребенка — страшный грех. Некоторые могут посчитать, что этот же грех портит и самих детей, но Настоятельница Стекло указывает на имя монастыря и проявляет к этим детям милосердие.

— Кроме того, — вмешался в паузу Инквизитор Пелтер, — проданный ребенок принадлежит Церкви не таким образом, как желанный ребенок.

Сестра Колесо нахмурилась, сжав губы в горькую линию. Она не сводила глаз с послушниц и возобновила свой обход вокруг их периметра, словно овчарка, кружащая вокруг своего стада.

— Ложное превосходство притязаний Церкви на детей, находящихся под ее опекой, над притязаниями родителей — это один из столпов, на котором стоит грязное здание ереси Скифроула. В Книге Предка ясно сказано, что желания родителей первичны. Святые семейные узы позволяют любому родителю забрать своего ребенка из монастыря или обители, даже если сам первосвященник будет возражать. В Скифроуле церковь провозглашает божественное право на любого ребенка, находящегося на их попечении. Вот почему они должны гореть — необходимо очистить их от греха.