Шрифт:
Закладка:
- Это хорошо. Не испортили ещё, - сказал Тигран. – Иди, переодевайся. Так и быть, беру тебя! Это первая услуга тебе. Вторая услуга - то, что санитарную книжку завтра принесёшь. Смотри, не забывай мою доброту.
Так в её жизни появился Тигран. Бывший бакинский электрик до сих пор мог с закрытыми глазами починить любую бытовую технику, от мясорубки до кондиционера. Но, перебравшись в Москву в начале девяностого года, он быстро выяснил, что здесь придётся искать другое занятие. Чтобы кормить своё многочисленное семейство, Тигран занялся торговлей. На его, шее сидели ещё и сёстры жены, и жёны племянников, и все их дети. Он остался единственным трудоспособным мужчиной из бакинской ветви рода Трдатянов. Все остальные - его братья и племянники - либо погибли во время погромов, либо пропали на карабахской войне.
Тигран непрерывно ворчал, но никогда не жаловался на судьбу. Он считал, что в жизни всё стремится к равновесию. И если ты поднялся слишком высоко, то рано или поздно придётся опуститься на самое дно. Например, лично он в Баку жил слишком хорошо. У него была роскошная квартира в центре, была любимая работа, была постоянная халтура. Он зарабатывал столько, что жена могла не работать, да ещё каждый год в августе они уезжали из бакинского раскалённого ада в прохладный рай Кисловодска. В общем, он жил слишком хорошо. «А возьми Югославию! - говорил он Нине во время таких геополитических бесед. - Я был по путёвке в Дубровнике. Это вообще даже не райское место, это - суперрайское место. Они там все миллионеры были, по две иномарки, каменные дома, двухэтажные, трехэтажные, и ещё ездили работать в Германию, Италию, туда-сюда шмотки возили. В общем, я по сравнению с ними был просто завокзальный нищий. А теперь по телевизору Дубровник показали - вай, мама, прямо Берлин сорок пятого года. Сами виноваты. Слишком хорошо жили».
Правда, на такие разговоры у Тиграна времени почти не оставалось. Торговля шла бойко, а Нина к тому же, оказалась прекрасной помощницей.
Глава 22
Если ты не можешь заниматься любимым делом, то, по крайней мере, постарайся полюбить то дело, которым пришлось заняться.
Нина быстро втянулась в рабочий ритм. Она на равных с Тиграном таскала ледяные ящики с рыбой, а потом целый день, не присев даже на минуту, стояла за прилавком, терпеливо выслушивая представителей самой тупой расы - покупательской. «А камбала у вас откуда, из Белого моря или Баренцева?», «Мне вон ту селёдочку, с чёрными глазами. Нет, у этой глаза синие, вы что, девушка, чёрный от синего отличить не можете? «А путассу когда завезут? Что вы говорите, это путассу? Почему такая мелкая?», «Мне триста грамм хека. Нет, полкило я не могу взять, у меня денег только на триста грамм».
Иногда это было даже забавно, иногда едва не доводило до бешенства, но Нина со всеми держалась ровно и приветливо. У продавца должны быть стальные нервы. Если покупатели проходят мимо прилавка и в другом магазине покупают точно такую же рыбу, очень трудно не проникнуться к ним ненавистью. Если же они, наоборот, всей толпой устремляются к твоему прилавку, хотя точно такая же рыба продаётся рядом, - ненависть от этого может только окрепнуть. Но Нина гасила вспышки раздражения, вспоминая простую мамину молитву - «…и не введи нас в искушение». Злость мешала работать. А улыбка, пусть и натянутая, всё же помогала сохранять спокойствие и не сбиваться в подсчётах.
Однажды она поймала себя на том, что, глядя на часы, подумала: двенадцать рублей сорок копеек московское время.
Весы, гири, ящики, пакеты - от всего исходил тяжёлый рыбный дух, но и его Нина перестала замечать уже на второй неделе работы. Возможно, этот запах просто ослаб после того, как она стала после работы тщательно всё мыть, щёткой, с хорошим порошком.
Она завела себе четыре белых халата, и иногда меняла их по два раза в день. Волосы, заплетённые в косу, всегда были спрятаны под шапочкой. А поверх рабочих кроссовок она ещё надевала полиэтиленовые пакеты, как бахилы. Наверное, все эти мелочи были излишними, и большинство продавцов прекрасно обходились без таких ухищрений. Но Нина не могла иначе.
Вставать теперь приходилось пораньше, и забирать Петьку приходилось попозже. Заведующая детсадом вежливо удивилась, какой странный режим дня у модели Силаковой, но Нина объяснила ей, что занята на съёмках, а у киношников очень жёсткий график.
Однажды вечером, торопясь с Петькой на трамвай, Нина услышала за спиной настойчивый автомобильный гудок. Она невольно оглянулась и увидела, что из остановившегося «гольфа» ей приветливо улыбается незнакомая девушка.
- Нина! Нина, это ты? Ты меня не узнаёшь? Садись, я тебя подвезу.
Петька подёргал Нину за руку, выводя из замешательства:
- Мам, поехали, мы движение задерживаем.
Девушка открыла перед ними заднюю дверь, и они сели в машину.
- Варя? - наконец, вспомнила Нина.
Действительно, трудно было узнать в этой яркой уверенной красотке ту заплаканную девчонку, которая когда-то пришла к Нине домой. Сейчас Варя была отлично одета, и в ушах её блестели серёжки с бриллиантами.
- Ну, слава Богу, - рассмеялась девушка. - А я вот тебя сразу узнала, хоть ты и сильно изменилась. Помнишь, как ты меня к Максу отправила сниматься? Вот с той съёмки всё и началось. Как я тебе благодарна, Нина, ты не представляешь. Можно сказать, на улице подобрала и одним махом вывела на орбиту.
- У тебя, я вижу, всё в порядке?
- Более-менее, - Варя суеверно постучала по рулю с отделкой из полированного дерева. - Ты не поверишь, я в тот же день получила первые деньги. Аванс. Потом всю ночь были съёмки. Обалдеть. Рекламу мыла «Лолита» видела?
- Не помню.
- Да ладно, что мы всё обо мне. Ты сама-то как? Куда пропала? Говорят, из «Маркизы» ушла? За границей работала? Меня Макс сразу после «Лолиты» увёз в Португалию. Представляешь? У меня даже загранпаспорта не было, фирма всё сделала за пять минут. Лиссабон, Кадис, Малага. Реклама морских круизов. Обалдеть. Жара, а меня заставляли весь день ходить в балахоне до пяток, с длинными рукавами, чтобы кожа цвет не поменяла. Весь прикол был в моей коже. Они такой кожи
