— Товарищ майор, разрешите тренировать стрелковое отделение в полевых условиях.

— А чем тебе наше стрельбище и штатная полоса препятствий не устраивает? — ревностно нахмурился комбат.

— На них мы тоже будем тренироваться, но основные занятия и дислокация отделения будут в лесу. Там шалаши соорудим, землянку и окопы выроем. Прошу только выдать нам на руки недельный запас провизии, станем сами учиться готовить пищу на костре, ведь на фронте придётся не в обустроенных казармах проживать, и кухни под боком может не оказаться.

— Суровый командир, — с уважением глянул на казака майор. — Однако, кадет, похоже, что ты военное дело знаешь. Действительно, не к параду готовимся — на войне враг спуску не даст. Надо бы нам для всех бойцов тоже выходы в лес на пару суток устроить, чтобы прочувствовали походные условия. Что ещё можешь дельного предложить?

— Не слышу в расположении части работы тракторных двигателей, — удивил кадет.

— А зачем тут тракторам тарахтеть? — не понял претензии комбат.

— Ну, я так понимаю, танков поблизости тоже нет, — усмехнулся Матвей и кивнул в сторону свежеотрытой линии учебных окопов вдоль дороги. — Потому для обкатки пехоты сойдут и тракторы, а то уж больно хлипкие окопчики роют новобранцы. Пусть полежат на дне таких осыпающихся укрытий под грохочущими траками гусениц — прочувствуют фронтовую ситуацию. И гранаты надо учиться бросать не по фанерным мишеням, а по движущимся целям. Лучше пусть новобранцы намочат штаны на полигоне, чем потом на фронте кровью форму зальют. Опять же, за прошлый день я не слышал пулемётных очередей, взрывов толовых шашек и не видел дымов над полигоном.

— Эдак только парагвайцы муштруют ударную армию в астраханских степях, — уже был наслышан о суровых методах подготовки союзников комбат. — А у нас патронов даже для учебной стрельбы не хватает, и толовыми шашками шуметь нам скупой начфин полка не позволит.

— Ну дымы костров организовать–то можно, — смело возразил парагвайский доброволец. — Для создания нервной обстановки завести механическую сирену воздушной тревоги. Совместить учебную стрельбу по мишеням с рытьём окопов под обстрелом противника. Вон, вижу в конце дороги девственно чистый простор стрельбища, а поле должно уже было бы всё изрыто окопами и стрелковыми ячейками.

— Эдак неопытные новобранцы своих же подстрелят, — ужаснулся от рисковой затеи комбат.

— Стрелки будут мишени старательнее выцеливать, а пехота резвее окапываться, — небрежно отмахнулся кадет. — Ну, разве ещё, пехотинцам малую фору по времени дать, чтобы успели чуть в землю скрыться. Зато увидите, как свист пуль над головой стимулирует бойцов быстрее работать сапёрной лопаткой. Кстати, необходимо проводить и ночные тренировки.

— Тут хотя бы от дневных занятий толк какой бы вышел, — грустно вздохнул комбат. — Нет у меня опытных командиров, которые бы ещё и ночью умели бой вести. Да и за пару недель из вчерашнего школяра военного профессионала не вылепишь.

— На войне все учатся быстро, — дерзко возразил кадет. — Надо максимально приблизить условия учебной подготовки к боевым, тогда и эффект будет. Товарищ майор, прошу вас выдать моему отделению полный боекомплект, включая ручные гранаты.

— Ага, и самых неподготовленных новобранцев, — злорадно усмехнувшись, напомнил комбат. — Первые десять дней можешь действовать свободно, а там, в зависимости от результатов, поглядим, как дальше строить обучение.

— Эдак, товарищ майор, наш батальон всю войну пропустит в тылу, — с заднего сидения подал голос старшина–оптимист.

— Нет, Елизаров, война будет долгой и страшной, — возразил бывалый командир, задумчиво глядя на обгоняемые автомобилем колонны пехотных взводов.

— Так, может, прослышат супостаты про нашего бравого парагвайского кадета и затаятся в страхе, — похлопав Матвея по плечу, рассмеялся старшина, ещё не ведая, что пугать врага поздно — война уже началась.

Автомобиль, поднимая клубы пыли, подвёз компанию к самому первому рубежу стрельбы.

— Вот мы сейчас и поглядим, на мастерство заморского бойца, — выбираясь из авто, комбат взмахом руки подозвал к себе инструктора по стрельбе. — Товарищ лейтенант, вооружите красноармейца Ермолаева винтовкой и укажите мишень.

— Для новобранцев у нас установлены ростовые мишени на удалении ста метров, — махнул на ряд ближних мишеней инструктор. — Крайняя левая будет его.

— Да эта какая–то игра в поддавки, — не по уставу выразил своё недовольство обиженный казак. — Товарищ майор, ближние цели я из револьвера расстрелять могу.

— Проверим, — усмехнулся комбат, расстёгивая кобуру. — Только сперва, красноармеец Ермолаев, выполните первое упражнение из штатной мосинской трёхлинейки.

Лейтенант подвёл бойца к рубежу стрельбы и вручил уже заряженную винтовку.

— Товарищ майор, дозвольте первый пристрелочный, а остальные из разных положений? — обернулся к вставшему у треноги со смотровой оптикой комбату Матвей.

— Разрешаю, — кивнул комбат.

Матвей оценил направление бокового ветра и не спеша произвёл первый выстрел из положения стоя.

Комбат прильнул к окуляру трубы, отметив, что мишень поражена точно в центр груди. Показав большой палец, комбат решил понаблюдать за дальнейшими действиями умелого стрелка.

Матвей, выяснив качество настройки прицела, не стал тянуть с демонстрацией навыков стрельбы. Второй выстрел он произвёл из той же позиции. Затем, неуловимо быстрым движением передёрнув затвор винтовки, дослал следующий патрон в ствол и, присев на колено, выстрелил. Третий выстрел произвёл из положения лёжа. Четвёртый и пятый — перекатившись по земле вправо и влево.

— Красноармеец Ермолаев стрельбу закончил! — встав по стойке смирно, доложил боец.

Комбат, а за ним и инструктор, через оптику осмотрели результаты стрельбы.

— Ну, лейтенант, как оцените стрельбу новобранца? — спросил мнение мастера комбат.

— Если судить по набранным очкам, то отстрелялся лишь на «хорошо», — улыбнулся инструктор. — Но вот скорость стрельбы из разных положений и подозрительные места поражения мишени наводят на мысль, что снайпер потешается над нами.

— Да, подозрительные места, — согласился комбат. — Два точно по глазам, ещё по одному в нос и шею — очень странные попадания