«Я уже в пути», – уже на улице пишу сообщение Максу.

Когда я приближаюсь к его дому, он стоит у ворот. Поверх джинсов и майки у него надет красный фартук, который частично перепачкан в муке.

– Привет.

Волков расплывается в улыбке, и осторожно, чтобы не испачкать меня мукой, касается губами моих губ.

– Ты пахнешь клубникой, – заглядываю в его глаза я.

– Конечно. Панкейки будут с клубничным джемом, – он кладет руки мне на плечи и подталкивает в сторону распахнутой калитки. – Тебе понравится.

В просторном холле я нерешительно останавливаюсь.

– А где твои родственники?

– Уехали в Краснодар, – Макс подает мне комнатные тапочки и нетерпеливо ждет, пока я переобуюсь. – Там есть торговый центр, в котором продают очередной каприз Кирилла. С сегодняшнего утра папа готов на любые траты, потому что Кирилл сообщил ему, что в любом случае останется с ним, а на помолвку мамы ни за что не поедет.

Максу не терпится угостить меня панкейками. Я иду следом за ним на кухню. Панкейки будут кстати, потому что я так и не успела позавтракать. Или пообедать? Я проспала утро и запуталась во времени.

– На кухню тебе не надо, – останавливает меня в столовой Волков.

– Почему? – растерянно смотрю на него я.

– Потому что после того, как я там готовил, кухню еще надо убрать, – поясняет он.

– Понятно, – я едва сдерживаю смешок.

Представляю, во что он превратил кухню, если боится меня туда пускать.

Макс стягивает с себя фартук и суетится вокруг меня – отодвигает стул, усаживает меня за стол и накрывает на две персоны.

Когда он вносит угощение, я приоткрываю рот от удивления. У него получились такие же панкейки, как на красивых картинках! Посыпанные сахарной пудрой и щедро политые шоколадным соусом и клубничным джемом, они вызывают одно желание – немедленно их съесть.

Я застенчиво поглядываю на Макса.

– Что? – он ставит передо мной чашку с горячим кофе и приподнимает бровь.

– Как… у тебя это получилось?

– Секрет. Пока не съешь все, я тебя домой не отпущу, – Волков смеется и присаживается напротив меня.

Мы с удовольствием поглощаем еще теплые панкейки и запиваем их кофе.

– М-м-м, божественно, – с удовольствием облизываю губы я. На тарелке остаются только остатки джема и шоколадного соуса.

– Я рад, что тебе понравилось, – улыбается мне Макс. Потом он будто о чем-то вспоминает и моментально мрачнеет.

– Что-то не так? – теряюсь я.

– Оль… Мне придется завтра уехать отсюда.

– Как…уехать?

В горле мгновенно образуется колючий ком. Я хлопаю густо накрашенными ресницами.

– Почему завтра? Впереди целая неделя…

– У моей мамы помолвка в Париже. Я обязан лететь с ней. Если я не полечу, она останется совсем одна, понимаешь?

Макс ковыряет вилкой последний кусочек панкейка и не поднимает на меня глаза.

У меня внутри что-то резко обрывается. Получается, это наша последняя встреча? Завтра он упорхнет?

– Оль…

Волков набирает в легкие побольше воздуха и касается моих рук.

– Я… я не хочу, чтобы ты уезжал… – в моих глазах растерянность.

– Я тоже не хочу.

Он подносит мои руки к губам и целует их.

– Поверь, больше всего на свете я хочу остаться рядом с тобой. Я еще не знаю, как это будет, но… я постараюсь вернуться сюда как можно скорее.

– Я принесла тебе свои наброски по автобиографии, – отчаянно хлопаю ресницами, чтобы не расплакаться, я.

– Нужен ноутбук?

– Да.

– Он у меня в комнате. Идем, покажешь.

Я иду за ним следом, но меня, будто оглушили ударом по голове.

У Макса большая комната. Она, будто материализовалась из каталога модных интерьеров. Двуспальная кровать из темного дерева застелена черным шелковым покрывалом. Красивый шкаф и комод ей под стать, с резными ручками. У окна, занавешенного плотными гардинами, разместился целый рабочий кабинет – стол, удобное кресло и современный компьютер. Я нерешительно замираю посреди комнаты, и ноги утопают в пушистом белоснежном ковре, дико контрастном с общим темным фоном.

Макс забирает со стола небольшой ноутбук и поворачивается ко мне.

– Давай сюда свою флешку, – устраиваясь на постели, протягивает руку он.

Я вдруг замираю. Стою, утопая в пушистом ковре, и в моем сердце неясное смятение. Мы здесь, в его спальне, совершенно одни и, кажется, мне совсем не хочется смотреть принесенные материалы. Я вдруг понимаю, что, возможно, этот момент – наш единственный шанс остаться наедине.

Я неуверенно делаю шаг ему навстречу. Потом еще один. Наши взгляды встречаются. Он берет меня за руку и тянет к себе. Я делаю последний шаг и несмело опускаюсь ему на колени.

От близости Макса, от запаха его туалетной воды у меня кружится голова. Мы смотрим друг другу в глаза.

Наши движения становятся медленнее. Он обхватывает мое лицо ладонями, притягивает к себе, склоняется к моим губам и нежно целует их. По моей спине бегут мурашки. Тело становится мягким и податливым в его руках.

Пуговицы на моей рубашке медленно расстегиваются, заставляя трепетать под пронзительным взглядом его резко потемневших карих глаз. Мое сердце отстукивает бешеный ритм, и я, словно проваливаюсь в какую-то горячую негу. Она обжигает пламенем все тело, заставляет хотеть прикосновений еще и еще.

Моя рубашка медленно падает на пол, а я даже не замечаю этого. По телу бегут мурашки. Словно изысканный десерт, они снова и снова рассыпаются по коже наслаждением от его прикосновений.

Во взгляде Волкова пламенеет горячее желание.

Он резко запускает пальцы в мои светлые волосы и прижимает меня к своей груди. Я шумно втягиваю в себя воздух. Макс сильный и теплый, но я отчего-то дрожу.

В глубине души мы оба понимаем, что он уедет, и что этот безумно короткий отрезок времени, который есть у нас сейчас – единственный. Другого уже не будет.

Губы Макса накрывают мои мягким поцелуем. Мои губы судорожно ловят этот поцелуй. Меня, как и его, переполняет желание, помешанное на отчаянии.

Его пальцы щелкают застежкой моего черного лифчика, он падает на пол вслед за рубашкой, и перед моими глазами все меркнет. Я не вижу ничего вокруг, только чувствую его губы и руки, теплые, скользящие, ласковые, и притягивающие к себе все крепче.

Каждая клеточка моего тела наполняется желанием, оно обрушивается на меня огромными теплыми волнами, и кажется, я вот-вот утону в давно забытых ощущениях.