— Так, они ж худые!

— Тебе не капусту в них ставить! Не ручьем же текут.

Двое мужчин переглянулись, но спорить не стали, отправившись за бочками.

— А скажи мне, маг, как эта махина ест? Чай не ветер кушает с песком? — спросил один из мужиков, что начал ходить вокруг голема.

— Силой он моей живет. Как силы у меня иссякнут, или я его подкармливать перестану — так он и развалится на камни, — пояснил начинающий маг земли.

— И сколько он без тебя работать сможет?

— Дня два, больше не вытянет, — прикинул в голове ученик. — А чтобы дольше без меня смог — это надо камень особый и рунами его укреплять. Да и плетение для этого другое уже пойдет. Самоподдерживающееся. Я такое пока не умею.

Мужики понимающе закивали, а Грот продолжил:

— Чтобы поле надолго укрепить, нужно будет камень ставить, — начал Грот. — На камне том надо руны наносить еще требуется. Нужен камень высокий, не меньше моего роста.

— А голема этого на поле оставить не получится? — спросил Староста.

— Не получится, — покачал головой ученик. — Как сила кончится, так и он на мелкие камни развалится. Я его не с цельной скалы лепил. А тут нужен целый камень.

Староста задумчиво почесал бороду и взглянул на мужиков.

— Медвежий клык? — спросил он.

— Других камней в округе нет, — кивнул один из мужиков.

— Только там больше камень, — взглянул староста на парня. — Сильно больше.

— Моей силы хватит, чтобы взять с него столько, сколько нужно, — важно заявил Грот. — Веди к этому камню!

Под задумчивыми взглядами мужиков, парень заставил голема нагнуться и взобрался ему на спину. Оглядев селян свысока, он крикнул:

— Ну! Чего ждем? У меня контракт на три села! Я так за неделю с полями не разберусь!

Ловя на себе завистливые взгляды детворы и восхищенные ахи девчонок, Грот выпрямил спину и всем своим видом старался показать, что ему нисколечки не страшно, что спина у голема совсем не жесткая, а то, что при каждом шаге его трясет, как мамин студенец, так это вообще ерунда!

* * *

— Отдельный, роскошный дворец, полное обеспечение и любое жалование, какое только придет вам в голову, — с улыбкой произнес мужчина. — Мы можем дать вам больше, чем Вивек; больше, чем любое вольное баронство. Все же Кусариф — большой торговый центр.

Тук вздохнула и сложила руки в замок на груди.

— Проблема не в Кусарифе. Проблема в том, что мне нравится здесь, и я не вижу ни одной причины отсюда куда-то переезжать, — пожала плечами ведьма.

— Понимаю, — кивнул собеседник. — Никто не любит резких перемен, особенно если ничего не подталкивает к этим переменам. Тем более ваш возлюбленный…

Мужчина умолк и приподнял одну бровь.

— Что мой возлюбленный?

— Он отсюда уезжать не собирается. Так?

— Возможно, — пожала плечами девушка.

Мужчина глубоко вздохнул и, потерев виски, произнес:

— Я очень хотел бы, чтобы хотя бы вы согласились на наше предложение. Поверьте, я не желаю вам зла. Более того, я желаю вам и вашему возлюбленному только добра, но обстоятельства. Обстоятельства таковы, что нам придется использовать плохие средства.

— Плохие средства? — подняла одну бровь ведьма.

— Вы же понимаете, что налоговая политика и местоположение Вивека бьют по нашему достатку? В Кусарифе падает товарооборот, налоги уже не приносят столько, сколько приносили раньше. Мы несем убытки.

— А меня это каким боком касается?

— Очень скоро наш повелитель подсчитает убытки, прикинет стоимость военных действий, и придет сюда с армией. Рано или поздно — Вивек будет уничтожен. До самого основания. Это неизбежно.

Ведьма вздохнула и задумчиво уставилась в карие глаза собеседника.

— Вы мне угрожаете?

— Нет. Я хочу спасти талантливых магов от опрометчивых поступков. За вами есть сила и отличные знания, которых многим не хватает. Послушайте меня и не гробте свою жизнь на город, который скоро сотрут с лица земли.

Ведьма искренне улыбнулась и произнесла:

— А вам не приходило в голову, что мы прекрасно понимаем, что Кусариф пойдет сюда войной? Не думали, что здесь ждут вашу армию? А в вашей голове не возникало мысли, что в ваши земли могут прийти с войной? Прийти и устроить кровавый террор, вырезая все, что подвластно и подчиняется вам? А может в вашей голове уже бывала мысль, что парочка магов может прийти в Кусариф, подготовиться и устроить там армагеддон? Призвать демонов бездны и пламя преисподней?

Собеседник переменился в лице.

— Кусариф жив и еще дышит только по нашей доброй воле, — произнесла ведьма с нажимом. — Только благодаря нашей милости Кусариф еще не превратился в памятник алчности и глупости южного народа.

Мужчина поджал губы и кивнул.

— Жаль. Я все же надеялся, что в вас проснется благоразумие, — он поднялся, чтобы уйти, но ведьма утробным голосом приказала:

— Сядь!

Мужчина, подчиняясь воле темного мага, сел, а ведьма поднялась и взяла кинжал со стола.

— Ничего личного, но мне нужно знать, что происходит, — пояснила она.

— Ты… я ничего тебе не скажу.

— Скажешь, — произнесла Тук, подойдя к собеседнику. — Только сначала умрешь.

* * *

Айзу стоял на балконе.

Перед главой города была центральная площать Вивека. На город опускались сумерки и солнце уже скрылось за стеной. С каждой минутой становилось все темнее и темнее.

Еще совсем недавно, несколько лет назад, никто бы и не подумал, что город сможет стать новым торговым центром. Никто бы никогда и представить не мог, что в городе будет два городских мага, свое освещение и артефакторная лавка. То, что для многих было роскошью империи, сейчас стало реальностью.

— И ты здесь? — послышался голос из-за спины.

Айзу обернулся и обнаружил в дверях Гидо. Старик с довольной миной приподнял чашку с горячим чаем и улыбнулся.

— Сегодня ясное небо. Полной тьмы не получится и валь будет немного другим.

— Да. Мне тоже показалось это интересным, — кивнул глава города.

Старик встал рядом с Айзу и принялся расказывать, не особо спрашивая собеседника, хочет он это слушать или нет.

— Шакмир давит на торгашей из остравной гильдии. Старается приманить их, но думаю он уже на грани. Я удивлен, что он так долго терпит нашу торговую политику.

— Шакмир не дурак. Все же Кусариф стал Кусарифом уже при его правлении, — кивнул Айзу. — Он умеет считать и пока война с Вивеком будет стоить дороже худого мира, он не дернется.