Шрифт:
Закладка:
Через мгновение Клодия отпрянула и взяла его за руку. Там, где ее наряд сделался влажным от соприкосновения с мокрым телом, шелк стал еще более прозрачным и пристал, облегая ее, словно вторая кожа. Она повернула голову, увидела, что я смотрю на них с открытым ртом, и рассмеялась. Мужчина сделал то же самое, словно был ее отражением.
— Но, дорогой, — сказала она, сжимая его руки и хихикая, словно девочка, — почему ты не вошел просто через вход? Зачем, ради всех богов, понадобилось тебе лезть в воду вместе с остальными? И когда ты успел к ним присоединиться? Как я не заметила?
— Я только что прибыл, — ответил он, вторя ей смехом хотя и более глубоким, но явно похожим на ее смех. — Я решил, это будет забавно — проскользнуть в число твоих воздыхателей и проверить, смогу ли я привлечь твое внимание. Что мне, судя по всему, не удалось!
— Но я была отвлечена, дорогой, очень важным делом! — Она кивнула в мою сторону и изобразила на
лице серьезное выражение. Голос ее вновь обрел поддразнивающие нотки. Она опять начала притворяться, но для кого на этот раз? — Речь шла о Дионе, дорогой, и судебном разбирательстве. Вот это Гордиан, о котором я тебе говорила. Он поможет нам наказать Марка Целия.
Мужчина обратил ко мне свою лучистую улыбку. Теперь, конечно, я его узнал. Я много раз видел его издалека на форуме, когда он обращался к толпе своих последователей или стоял в компании могущественных сенаторов, но ни разу в обнаженном виде и мокрого, с убранными назад волосами. Публий Клодий был очень похож на свою сестру, особенно если увидеть их стоящими вместе, друг подле друга.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Помнится, ты любил повторять мне, папа, когда я решил заняться делом самостоятельно: «Никогда не берись за дело, не получив предварительно задатка, каким бы он ни был маленьким». — Экон вскинул голову и посмотрел на меня пронизывающим взглядом.
— К чему ты клонишь? — спросил я.
— Ну, когда ты покидал сад Клодии сегодня днем, был ли твой кошелек тяжелее, чем до того, как ты туда пришел? — так он в своей манере спрашивал, принял ли я предложение Клодии расследовать обстоятельства убийства Диона — для Экона типично было сразу же переходить к сути дела.
Несмотря на почти по-летнему теплый день, сумерки спустились рано — в конце концов, на дворе стоял март. К тому времени, как я покинул сад Клодии вскоре после прихода ее брата, солнце уже начало садиться, превращая Тибр в полотно сияющего золота. Уже в сумерках я и Белбон вернулись домой, совершив утомительный обратный путь через мост, притихший скотный рынок и склон Палатинского холма. Пришла ночь и охладила воздух. После наспех проглоченного ужина в присутствии Вифании и Дианы, несмотря на гудящие от усталости ноги, я вновь отправился в компании Белбона через весь город, чтобы посоветоваться со своим старшим сыном Эконом.
Мы сидели в кабинете его дома на Эсквилинском холме, в котором прежде жили я и мой отец. Теперь он принадлежал Экону и его потомству. Его жена Менения была где-то в доме, вероятно, пытаясь уложить в постель пререкавшихся близнецов, чьи взрывы смеха на высокой ноте время от времени разрывали холодный вечерний воздух.
Я закончил рассказывать Экону о своей беседе с Клодией, остановившись на появлении ее брата и моем уходе несколько минут спустя.
— Когда я покидал сад этой дамы, — сказал я, — мой кошелек был значительно тяжелее.
— Значит, ты принял ее предложение?
Я кивнул.
— Значит, ты веришь в то, что Марк Целий убил Диона?
— Я этого не говорил.
— Но ты собираешься искать доказательства его вины.
— Если они существуют.
— Подозрения Клодии против него кажутся в лучшем случае неубедительными, — сказал Экон, — но тебе приходилось браться за дела, где доказательств было еще меньше, и все же докапываться до истины.
— Да. Но если честно, это дело мне не очень-то нравится.
— Ну еще бы!
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, папа, всем известно, что Целий и Клодия были любовниками. А Целий и Клодий — политическими союзниками и собутыльниками, по крайней мере раньше. Кстати, между ними могло быть и нечто большее. А может быть, и между всеми троими сразу.
— Ты хочешь сказать, между всеми троими в постели?
Экон пожал плечами.
— Не смотри так удивленно. Такая женщина, как Клодия, — ну, ты сам сказал, что там, в палатке, не было никакой мебели, кроме ее ложа.
— И что?
— Папа! Ты решил, что она хочет, чтобы ты стоял. Между тем мне показалось, из того что я слышал о ней, что она более гостеприимна. Раз там не было кресла, а лишь единственное ложе, то может быть, это для того, чтобы ты прилег с ней рядом.
— Экон!
— А учитывая также, в каком она была одеянии…
— Мне не надо было быть столь подробным.
— Тебе надо было взять меня с собой. Я бы увидел все сам.
— Тебе недавно исполнилось тридцать, сын. Пора уже думать не только о любовных забавах.
— Менения не жалуется, — усмехнулся он.
Я попытался издать недовольное ворчание, которое более походило на возглас любопытства. Экон выбрал в жены черноволосую красавицу, весьма похожую внешностью на Вифанию. В чем еще она была как Вифания? Подобные мысли время от времени приходили мне в голову, как естественно случается с человеком старшего поколения, когда он думает о молодых и их образе жизни. Экон и Менения… обнаженный Клодий и его сестра в прозрачной одежде…
В этот момент один из близнецов издал крик где-то в доме. Я внезапно очнулся, выведенный из своей задумчивости напоминанием о том, что у плотских удовольствий есть свои последствия.
— Мы отвлеклись, — напомнил я. — Я сказал, что мне не очень-то нравится это дело, а ты воскликнул: «Ну еще бы!»
— Ну, случай тут явно нечистый, разве тебе не кажется? Возможно, даже подозрительный. Я хочу сказать, здесь что-то не так. Посуди сам, папа: по сути, тебе удалось узнать от Клодии о Целии
