Однажды, когда я был на территории кампуса и спокойно перебирал гитарные струны, напевая без слов под музыку, ко мне подбежала собака и начала что-то нюхать у меня под ногами. Только я отвел ногу, словно собираясь ударить животное, как тут раздался незнакомый голос: «Не трогай мою собаку». Я и не собирался трогать щенка, но, увидев неподдельную тревогу на лице девушки, разыграл ее, велев убрать от меня эту уродскую собаку, в противном случае пообещав дать псине пинка под зад. Худая, рыжеволосая, прямолинейная. Красавицей она не была, но, заступаясь за своего питомца, прямо преобразилась.

Ее звали Мэри Бруннер. Она работала в университетской библиотеке. Я дразнил ее и угрожал все больше, видя, как девушка сердится. Через несколько минут она поняла, что я забавлялся, и посмеялась над собой. Потом она прошлась по мне, сказав, что мне надо поработать над вокалом, а то я говорю так, словно сидел в тюрьме. Улыбнувшись, я похвалил ее за сообразительность и, надеясь шокировать, подтвердил, что действительно недавно освободился. Девушка не выразила никаких эмоций, лишь спокойно заметила: «Вот это да, спорю, ты рад, что выбрался оттуда». Наше знакомство началось с легкого вызова друг другу, но общение наладилось, и оказалось, что нам легко вдвоем. Мэри недавно окончила университет в Висконсине и переехала в Калифорнию, чтобы, по ее словам, «раздвинуть собственный горизонт». Ей было двадцать три года, жила она одна, и у нее пока было не так много друзей здесь, на Западном побережье.

Не без моей подачи Мэри согласилась приютить меня на ночь в своей квартире. «Здорово, мне светит перепихнуться», — подумал я тут же. Когда мы дошли до дома, я уже был готов заняться сексом и попытался склеить ее, но она быстро поставила меня на место. Решительно оттолкнув меня, Мэри заявила: «Слушай, сегодня ты у меня ночуешь, но спать с тобой я не собираюсь». Я прекратил ее домогаться и оставшийся вечер вел себя как настоящий джентльмен. Мы пошли в ближайшее кафе, где я угостил ее ужином. Мы рассказали друг другу о себе, и вечер еще не кончился, а я уже считал Мэри своим другом. Я спал на диване и не лез к ней ночью. Утром, когда Мэри собиралась на работу, я спросил у нее, могу ли провести здесь еще пару ночей. Она была не против при условии, что с моей стороны не будет никаких сексуальных поползновений. Я воспользовался ее гостеприимством. К возвращению Мэри с работы я уже смотался во Фриско, забрал оттуда все свои скромные пожитки и перевез их к ней (чемодан с тремя сменами одежды, спальник и, разумеется, гитару, с которой не расставался). Войдя в квартиру и заметив мои вещи, Мэри улыбнулась и дала мне понять, что я тороплю события. Не совсем, сказал я, пообещав, что помогу ей с оплатой жилья, буду защищать от всех плохих парней и буду держаться на расстоянии. Она снова улыбнулась, и я понял, что все в порядке. Мы были хорошими соседями, к тому же я держал слово и не приставал к Мэри.

Несколько дней спустя я заехал во Фриско и Хэйт. Я шатался по городу, играл на гитаре то там то здесь и просто смотрел по сторонам. Я стоял на углу, когда заметил идущую по улице девушку. У нее был рюкзак за плечами и взгляд потерпевшего неудачу и отчаявшегося человека, который так часто можно увидеть на лицах новоприбывших. Девчонка остановилась как раз на углу и сняла рюкзак, чтобы передохнуть. Я уже собрался было пойти за ней и завязать разговор, как какой-то чернокожий здоровяк подошел к ней и понес явную чушь. Она нагнулась за рюкзаком, чтобы продолжить путь и отвязаться от парня, но он положил руку ей на плечо и задержал на месте. Мне было слышно, что он говорит: «Пошли со мной, детка, у меня тебе будет хорошо, и ты будешь моей женщиной». Кровь отхлынула от лица девушки, она попыталась вырваться. Завязалась борьба, но тут подошел я. «Эй, приятель, убери свои лапы от моей сестры!» — приказал я. Негр выпустил девушку и начал наезжать на меня. Я не обратил на это внимания и назвал девушку первым именем, что пришло мне в голову: «Пошли, Мэри, я тебя уже целый час тут жду, нам пора домой». Мы двинулись, а нахал так и остался там стоять.

Мы пошли по улице, я нес ее рюкзак. Зашли перекусить в кафе. Я купил девушке поесть и в течение следующего часа слушал ее историю. Она ушла из дома десять дней назад. Деньги у нее кончились, и она не знала, что теперь делать. Ей рассказали про Хэйт. Она надеялась встретить здесь кого-нибудь, кто приютил бы ее до тех пор, пока она не подыщет себе работу и не сможет снимать жилье сама. Я напомнил ей о чернокожем, чтобы наглядно показать, что ее ждет, продолжи она слоняться по этому району. Я попытался убедить девушку в том, что лучше бы ей вернуться назад к родителям, и предложил, если она захочет, прокатиться с ней, чтобы какое-нибудь ничтожество не пристало к ней по дороге. «Если ты отвезешь меня домой, я там не останусь. Я убегаю уже второй раз и не собираюсь туда возвращаться ни в коем случае», — услышал я в ответ. Убедившись, что девчонка не врет, я предложил ей пожить у Мэри.

Девушку звали Дарлин. Невысокая и миленькая, в свои шестнадцать лет она не выглядела и на тринадцать. Мы доехали автостопом до Беркли. Пока мы ехали, я все думал, как отреагирует Мэри на то, что я привел к ней еще одну соседку. Но Мэри оказалась на высоте. Она больше меня распереживалась из-за того, что Дарлин ходит по улицам одна-одинешенька. Теперь уже на пару мы попытались убедить Дарлин вернуться домой. Она была непреклонна.

Наверное, в следующие дни меня посещали мысли о сексе с Дарлин или Мэри, правда, в тот момент я не стоял в суде и не слышал, как прокурор объявляет меня на весь мир аморальным психопатом, заманившим в свою берлогу двух молоденьких девушек, чтобы принудить их к оргии. В общем, я не был готов лишить девственности шестнадцатилетнюю девочку или изнасиловать Мэри, ставшую мне другом. На самом деле я сам себе диву давался: вышел из тюрьмы, когда-то был сутенером,