— Ингелео? — Прилипала снова потянулась к его руке.

Точно ошпаренный, он отшатнулся. Помимо всего прочего, смутьян терпеть не мог, когда его касались без разрешения и нарушали личные границы, только потому что хотели. Яростно выдохнув, он намеренно отошёл от неё и смерил презрительным взглядом, источая при этом гнетущую ауру.

— Убери от меня свои грязные руки, паршивая кенц, — ледяным и ядовитым голосом произнёс он в ответ. Искра в её глазах начала меркнуть, сменяясь обидой и непониманием.

Она жалобно посмотрела на него. Его радовало наблюдать за реакциями этих недалёких и жалких пустышек, иначе их никак и не назовёшь.

— Дружить хочешь? Думаешь, меня может интересовать такая никчёмная посредственность без капли самоуважения? Какая жалость. Такие паршивые дерьмовки не стоят моего внимания, иди поищи кого-нибудь своего статуса и умственных способностей. И избавься от стрёмной привычки тянуть к другим свои грязные ручонки.

Ингелео развернулся, цыкнул, заметив, что Малер и Калеса в конец исчезли из виду. Он готов был придушить эту мерзавку, задержавшую его, но не хотел марать руки.

Не хватало ещё дотрагиваться до неё, тогда его точно вывернет наизнанку.

У академки раскраснелись глаза, и она, ничего не ответив, бросилась прочь. Ингелео обернулся, понимая, что момент уже упущен. Злобно выдохнув, он сжал челюсти. Боковым зрением заметил яркую копну волос. Он перевёл взгляд, раздумывая от том, что может дражайшая подружка Малера приведёт его к первоначальной цели.

Лания неторопливо шагала по дорожке, пока волы переливались под попеременными лучами солнца. Это заставило Ингелео задержать на ней и её подруге внимание. Он мысленно отметил, что они обе жалкие, всё было понятно по скованным движениям и потерянным глазам. Гадость.

Подруги попрощались, а Ингелео ждал, куда же пойдёт та, чьё имя он никогда и не знал. В мыслях он просто звал её «рыжая», этого вполне хватало. К разочарованию, она направилась в сторону здания академии. Он так же перекинул взгляд на вторую академку, отправившуюся, очевидно, в сторону общежития и заметил, как за ней гневно последовала ненормальная, из-за которой он и упустил Малера и Калесу.

«Ничтожества держатся вместе», — подумал Ингелео, решая больше не удостаивать их вниманием.

Коротко нажав на кнопку айкофэта, он посмотрел на время и понял, что ему пора собираться на подработку. Засунув руки в карманы, он побрёл в общежитие.

Штаб сопротивления, комната совещаний

На нижнем этаже, в комнате совещаний на овальном столе, что занимал большую часть пространства, теснились свитки и карты, преимущественно, с одной стороны. Каменный пол покрывал тёмно-красный ковёр, а не стенах, поблёскивая рамками, висели несколько картин, оживляющих пространство. В углах небольшой комнаты, точно стража, стояли цветы, тянущие листья вверх. Свет от настенных люкспилей падал на беспорядок на столе.

Над макулатурой нависали Глорас и Эпкальм. Они внимательно изучали карту местности, водя пальцами по тропинкам, скрывающимся в ближайших лесах. Рядом разместился приёмник сигнала, функционирующий по примеру рации, только на бо́льшие дистанции. В хаосе разбросаны бумаги с неаккуратными, в спешке начирканными пометками. Тишину прерывали редкое бурчание, шелест и звуки шагов перемещавшихся сопротивленцев.

После того, как Глорас отчитал зачинщиков беспорядка, Эпкальма и Сэлда, подчинённые тем же вечером вернулись в его кабинет и обсудили все условности для разрешения на проведение миссии. Вэ́дпрум выдвинул ряд правил. Первым делом он потребовал, чтобы Сэлд имел при себе средство связи, дабы мог сообщать обстановку или позвать на помощь в экстренном случае. Для этой цели решили использовать переносное устройство, так как оно, в отличии от другой его версии, работало на дальние расстояния, в то время как-то, что крепилось к уху, могло использоваться лишь в пределах досягаемости отряда, не больше двух ста метров. Вторым требованием стало отслеживающее местоположение устройство. Сэлд хоть и негодовал, но молча соглашался. Пугало, что из-за всех примочек его засекут, операция сорвётся и они так нечего не выяснят. Эпкальм же наоборот с энтузиазмом соглашался.

Легкомысленность и пренебрежение Сэлда раздражали Эпкальма. После их разговора Рафспит понял, как волновался за него лучший друг, а потому извинился, хоть и не считал важным иметь связь на задании. Однако на этом требования Глораса не заканчивались.

Третьим стало — заранее сообщить где располагается временный лагерь врага, ведь с маячком может случиться что угодно, да и Глорас сомневался, что Сэлд не выкинет его. Сопротивленец хотел было возмутиться, но взглянув в глаза друга, понял, что для своей же безопасности и спокойствия Эпкальма так будет лучше.

После обсуждения прочих деталей, они договорились отправить Рафспита на миссию на следующий день, ранним утром, и послали отдыхать. Сразу после в кабинет Глораса заявилась Гловиль и начала причитать о безответственности Эпкальма.

Аноильтенс старательно её игнорировал, Глорас в этот раз не заступался за него, хотя лидер понимал причину. Он провинился, а значит заслужил то, что имел на данный момент. Но и слушать, как его поливают грязью не стал, так слово за слово, они чуть не поругались с второй основательницей сопротивления. Решив поступить умнее, Эпкальм стиснул зубы и вышел, не попрощавшись.

Только наступило утро, как Сэлда снарядили в дорогу, а Эпкальм с Глорасом спустились в комнату совещаний, чтобы было удобнее отслеживать действия товарища.

Аноильтенс внимательно смотрел на плавающий над столом экран, как точка Сэлда движется через лес, прямиком к расположенному к югу лесу, раскинувшемуся неподалёку от каменистых ущелий, где и скрывались тенадасеры.

С отбытия Сэлда прошло по меньшей мере два часа. Сопротивленец засел на месте, об этом говорила застывшая ещё пол часа назад точка. Решили, что связываться с ним сами они не будут в целях безопасности, потому лазутчик время от времени шепотом передавал обстановку.

— Ты всё ещё считаешь, что это плохая идея, да? — прервал тишину Эпкальм.

С момента личного разговора, Глорас обращался к Эпкальму только по делу и простые разговоры поддерживал неохотно.

— Возможно. А сам ты, что думаешь? — Глава отвлёкся от карты и заглянул подчинённому в глаза с некой отречённостью.

Эпкальм не хотел признаваться в том, что после разговора он так и не смог убедить себя в правильности принятого решения, однако, как только глава начал помогать, стало спокойнее. А потому сопротивленец и не стал говорить о том, что сомневается в операции, как не собирался изменять своему решению и себе самому. Разница была в другом, если раньше он ошибался и аукалось только ему, то теперь от него зависела жизнь друга, лучшего друга. Потому Эпкальм ни