Парни, осушив чаши, водили вокруг осоловелыми глазами, их ноги вдруг стали непослушными, тела закачались. К ним подошли мужчины, Красная Рука встал подле Торстена и положил ему ладони на плечи, удерживая от падения.

— Торстен выбрал Тиметта своим Огненным братом. Теперь они будут братьями не только по крови, но и по духу, — пояснила Грай Роберту.

Огненные братья подали своим подопечным длинные лучины, и те подожгли их от пламени костра.

— Прими, Владычица, дар Торстена, сына Тиметта! Дар Ола, сына Келдта! Дар Сверра, сына Лоритса! — закричала Силдж, таращась на пламя слепыми глазами.

Лучины коснулись стружки в свечах, огонь затрещал в полых трубках, начал потихоньку разгораться. Силдж выкрикивала слова молитвы на незнакомом Роберту языке, многие Обгорелые повторяли за ней. Вторили и молоденькие девушки, вставшие вокруг костра. Они взялись за руки, их лица светились тихим восторгом.

Когда сердцевина свечей заалела, занялась ровным, жарким пламенем, Силдж крикнула второй раз призыв к Владычице. Огненные братья подали парням заскорузлые куски толстой кожи с отверстием посередине. Грай покинула Роберта, присоединившись к остальным девушкам, и спросить ему было не у кого, но он сам догадался, что это защита, чтобы уберечь руку от огня. Парни надели кожухи, просунув в отверстие пальцы, которые сейчас принесут в жертву своему божеству.

Знахарка бормотала молитвы, её голос то взмывал вверх, то снижался до зловещего шёпота, завывание сменялось визгливым речитативом. Слова вдруг стали понятны Роберту, их повторяли уже все, стоящие на поляне.

— Огонь моего очага — твой огонь! — говорили Торстен, Сверр и Ол.

— Огонь моего очага — твой огонь! — отвечали им Огненные братья.

— Тепло моего дома — твоё тепло! — сквозь треск пламени слышались юные голоса.

— Тепло моего дома — твоё тепло! — откликались басовитым эхом голоса мужчин.

— Жар моего сердца — твой жар! — почти кричали безусые юнцы.

— Жар моего сердца — твой жар! — гремели старшие.

— Отныне и навсегда! Отныне и навсегда! — взревело племя.

Роберт смотрел не отрываясь, не веря в происходящее, как парни сунули приготовленные в дар пальцы в раскрасневшиеся колодцы свечей, а стоящие сзади Огненные братья сильнее ухватили их за плечи, лишая возможности двинуться, если вдруг кто-то в неосознанном стремлении захочет вырваться. Ол вскрикнул, Сверр охнул, Торстен замычал от нестерпимой боли. Их тела и руки задёргались, но неумолимые братья были настороже. Огонь пожирал плоть, запах оплавленных ногтей и горелого мяса расползался по поляне. Парни выли, пот струился по лицам, на шеях вздулись вены и натянулись жилы. Зрители, взявшись за руки, хором взывали к Огненной ведьме, прося её принять подношение юных Обгорелых, забрать себе их слабости, а в ответ наделить отвагой и смелостью.

Силдж вскрикнула третий раз, и Огненные братья, удерживающие руки новоявленных мужчин в раскалённом капкане, выдернули их оттуда и опустили сожжённые пальцы в приготовленный заранее травяной отвар.

Однако Роберт уже этого не видел. Он убегал прочь, не разбирая дороги, огибая деревья и перепрыгивая через корни, рискуя упасть и свернуть себе шею. Но вонь жжёной плоти всё равно преследовала его и гнала вперёд. Это не было похоже на запах жареного, даже сильно подгоревшего на костре мяса — приторная до тошнотворности сладковатость горелого человеческого тела смешалась со зловонием оплавленных ногтей и палёной кости, и всё вместе создало нечто настолько невыносимое, дерущее горло и вышибающее слёзы, что Роберт, едва добежав до ручья, рухнул на колени, и его вырвало. Резвый поток мгновенно унёс остатки непереваренной пищи, и потрясённый Роберт опустил лицо в холодную воду, сделал два больших глотка, пытаясь перебить противный кислый привкус во рту.

— Ты как, Роберт? — Грай осторожно дотронулась до его плеча. Она всегда так бесшумно ходила, что даже в лесу под её ногами никогда ничего не трещало и не хрустело.

— Это уж-ужасно, — прошептал он. Его трясло. — Правду про вас говорят, вы дикари. Вы обычные дикари! Это же чудовищно больно… — Последняя фраза больше походила на сдавленный стон.

— Конечно, больно. — В голосе Грай не чувствовалось ни обиды, ни осуждения. — От такой боли даже можно лишиться рассудка. Вот Силдж и даёт ребятам Огненную воду. Она говорит, что Огненной ведьме нужны мужчины в здравом уме. Но иногда парни всё равно теряют сознание, а кто-то может даже надуть в штаны. Силдж говорит, это не страшно. Она говорит, что в момент перерождения уходят все слабости. И остаётся только сила.

— Это ужасно, — повторил Роберт, с трудом воспринимая сказанное. Его ещё мутило. — Зачем вы делаете это с собой, Грай? Зачем увечите себя? Это же не только очень больно… это глупо! Глупо! Вы охотники и воины, но вы сами, своими собственными руками делаете себя слабее. Ведь удержать оружие всей пятернёй проще, чем четырьмя пальцами! А если у тебя нет одного глаза, то ты запросто можешь пропустить атаку врага или зверя со слепой стороны. Тогда зачем?!

Юная Обгорелая с жалостью погладила наивного парня из Долины по спутанным волосам.

— Любой дурак удержит меч, когда у него на руке все пальцы. А ты попробуй удержать его четырьмя… а то и тремя, как мой отец, — с гордостью сказала она. — Попробуй сражаться с несколькими врагами одновременно, когда у тебя один глаз, как у моего брата! — Грай немного помолчала, но её голос не стал мягче, когда она заговорила вновь: — Черноухие отрезают врагам уши… Это так просто, делать своих врагов слабее. Но Обгорелым не нужны уловки. Мы можем сами сделать себя слабее, и всё равно будем лучше всех! Ни Псам, ни Воронам, ни Черноухим никогда не сравниться с Обгорелыми! И они знают об этом. Они видят обгорелые пальцы наших мужчин и понимают — мало что напугает того, кто так суров к себе. А ты понимаешь?!

— Мне кажется, я никогда не пойму этого… — Роберт взял руку Грай и прижался мокрой от слёз щекой к маленькой жёсткой ладони. — Хорошо, что ваши женщины такого не делают, — сказал он и поцеловал поочерёдно её пальцы.

— Иногда делают, — тихо сказала Грай, но Роберт её не услышал.

Когда случается большая нужда, матери и жёны Обгорелых просят Огненную ведьму о помощи и тоже приносят ей свой дар. Грай хорошо помнила, как пару лет назад маленький сын хохотушки Ирго заболел, а Силдж сказала, что не в силах его исцелить, что Огненная ведьма уводит малыша к себе — тот полыхал жаром, до его лба и тела невозможно было дотронуться. Ирго сделала свечу, умоляла ведьму не отнимать у неё сына, и он поправился. А за год до этого, когда на охоте огромный вепрь-подранок пропорол бок подмастерью Смэда, ведьма тоже хотела забрать человека, сжигая в огненной лихорадке ослабленное ранением тело. Его молодая жена, на днях разрешившаяся от бремени, принесла ненасытной богине дар, сожгла в свече палец, после чего у неё пропало молоко, но мужа она спасла. Ничего из этого Грай не рассказала Роберту, продолжая ласково гладить его по голове одной рукой, к другой он все ещё прижимался губами.