Она вдруг резко поднялась во весь рост и швырнула невесть откуда взявшийся в ее ладошке булыжник в густую листву, откуда тут же раздались визгливые вопли. Я, схватив ее за руку, дернул вниз, заставляя приникнуть к земле, потому что лигийцы снова повернулись на шум.

— Какого… демона… ты делаешь?!

— Отвлекаю их внимание, — выдавила она и зажала руками рот, потому что ее душил смех.

Истерика? Только этого мне не хватало! Хорошо хоть поднявшийся вой мартышек заглушает все вокруг…

Охранники шахты выхватили мечи и осторожно двинулись в нашу сторону, так что нам пришлось и вовсе уткнуться носом в землю. Как далеко они зайдут в лес в поисках нарушителей спокойствия? Я ничего не видел, поскольку не смел поднять головы, но лигийцы подошли так близко, что уже были отчетливо слышны их голоса.

— Проклятые обезьяны!

— Может хищник какой спугнул?

— Надо его найти! Еще начнет охотиться тут! Того и гляди, шахтера утащит…

— Да, не-е-ет! Хищников мы отсюда давно отвадили. Не суются! Может того… имперская гадина? — шепотом предложил кто-то совсем рядом, почти над самой моей головой.

Листья, за которыми мы прятались с Майей, зашевелились, и краем глаза я увидел лигийский меч, который их активно раздвигал. Мне вдруг стало холодно несмотря на жару.

— Да ладно вам жути-то нагонять! Имперская гадина… Нет тут никого, кроме мартышек! Айда назад…

Меч возле меня исчез и заросли снова плотно сомкнулись. Из моего горла вырвался выдох — только сейчас я заметил, что все это время не дышал. Плечи Майи дрожали, потому что она продолжала смеяться. И как только они ухитряются здесь выживать, если так легкомысленно ко всему относятся? Лигийцы вернулись к шахте, все еще настороженно оглядываясь, и я позволил себе занять более удобное положение, потому что от напряжения сводило спину и плечи. Через некоторое время Майя, успокоившись, тоже приподнялась с земли и уселась рядом.

— Отпустило? — хмыкнул я.

— Что заставляет тебя быть таким серьезным, кэп? Ты так молод и так часто хмуришься…

— Меня расстраивает неоправданный риск и глупость!

— Нет, ты думаешь, что на тебе висит много ответственности, и как-будто все время боишься кого-то подвести…

— Естественно! Я боюсь подвести свою страну! Она отдает мне приказы, и я обязан их выполнять в точности, — горячо ответил я, поразившись, как, возможно сама того не зная, метко ткнула пальцем Майя. Чем больше я думал о словах Яскера, тем тяжелее казалось бремя, которое он на меня взвалил. А если я ошибусь и пойду неверной дорогой? Я смогу тащить на себе этот груз? — Очень жаль, что ты не чувствуешь того же.

— Ты ошибаешься. Я все чувствую. Но между приказами, которые ты «обязан выполнять в точности», — передразнила она меня, кривляясь, — нужно еще когда-то успевать жить.

— Для тебя «жить» — значит испытывать судьбу на прочность?

— В том числе.

— Неплохой способ жить. Только очень короткий.

— Ты думаешь, я боюсь смерти, малыш? — заулыбалась она, словно старалась специально позлить меня и своим неуместным весельем, и своей философией, и этим отвратительным «малыш». — Я умирала дважды.

— И ты почувствовала себя кошкой с семью жизнями? Я тебя огорчу — ты не всегда будешь благополучно воскресать!

— Ну и что? — спокойно пожала плечами Майя. — Умереть можно и сидя бревном на одном месте, если вдруг какому-нибудь лигийцу приспичит отлить именно в тех кустах, где я обосновалась! Мы постоянно рискуем жизнью просто потому, что находимся здесь. Но если нам суждено уйти навсегда сейчас, то по крайней мере у нас не будет сожаления, что мы могли что-то сделать, но не сделали…

— Знаешь, если вы будете вести себя поскромнее и поосмотрительнее, то сделать вы точно успеете гораздо больше! — отрезал я. — И я тебе не малыш. Изволь обращаться ко мне в соответствии с Уставом!

На ее лице отобразилось снисходительное сочувствие, как-будто она открывала передо мной истину, а я оказался туп настолько, что ничего не понял.

— Строго следуя чьим-то приказам, не потеряй самого себя, капитан, — ухмыльнулась она, когда я демонстративно отвернулся, показывая, что не намерен продолжать этот диалог. — Ведь настоящая жизнь — это свободный полет. Без правил и ограничений…

Витязи у входа в шахту хоть больше и не делали попыток найти нарушителей спокойствия, все же смотрели по сторонам с опаской, и вероятно именно это заставляло Пятку оставаться где-то в зарослях и не шевелиться. Время шло, а ее все не было, но я уже усвоил, что для партизанской войны нормально часами торчать на одном месте, прятаться и изнывать от ожидания и скуки. Майя долго молчать не могла и, несмотря на мою угрюмость, снова заговорила.

— Кто та девушка? Ну, которая приходила к тебе, когда мы были в центральном лагере…

— Никто.

— Ну, а если серьезно? Я никому не расскажу!

— Никто. Просто знакомая.

— Да ла-а-адно! Она же тебя приревновала ко мне…

— Тебе показалось.

— Слушай, капитан…

— Ты можешь посидеть спокойно и не болтать?

— Конечно! Я ведь разведчица!

Не сдержавшись, я фыркнул.

— Что? Больше не пойдешь со мной в разведку? — захихикала она.

Я воздел глаза к небу, призывая всю свою силу духа, и тут вдруг услышал шорох. Мы с Майей одновременно прильнули к земле, прислушиваясь к слабому шуму. Это оказалась Пятка, медленно карабкающаяся к нам ползком. Слава Незебу, на этот раз обошлось без ее кошмарных скачков по кустам.

— Свиток не подвел! Пусть шахтеры сваливают ржавую руду в астрал! Все равно теперь от нее никакого толку. Здорово у нас получилось, правда?! — засияла она, приблизившись. — Так мы скоро Лигу на колени поставим. Устроим ей сырьевой кризис!

Мне хотелось многое ей сказать, но я промолчал. Сейчас просто не место для разбора полетов. Тем временем Лиза сообщила, что позади нас по направлению к шахте движется лигийский патруль и лучше пока не высовываться. Снова потянулись томительные минуты, плавно перетекающие в часы. Отступать некуда — мы оказались практически в окружении лигийских витязей, и я старался сохранять хладнокровие, поглядывая на охранников и шахтеров у входа. Лигийцы уже заметили, что с добытой рудой что-то не так. Ржавчина распространилась очень быстро, и теперь вокруг ящиков столпилось много канийцев, чесавших в недоумении затылки, что вызывало бурное веселье у Майи и Пятки. Через некоторое время