Я упал на диван и уставился в потолок. Следом вошла Алёна, присела на краешек.

– Как на работе?

Её спокойный голос иногда просто выбешивал.

– Алён, ну как там может быть? Всё работает как часы. Роботня кругом вжикает, замеряет всё-всё, сравнивает; если надо, подкручивают и налаживают. Я говорю: а давайте…

Я осёкся, покосился на жену. Она смотрела на меня – на красивом лице дежурный интерес. Обычно она вздыхала на этом месте… Ну да, примерно вот так:

– Вадик, мы же только переехали. А ты за старое… Выселят.

– Алён, ну я не могу сложа руки сидеть и смотреть, как всё само работает. Ведь можно же и реку чуть по-другому запустить, и бережок подрезать… Купол отодвинуть… – Последнее я сказал зря, за такие слова Васюлий (а уши у него везде) снимет сотню баллов.

– Как знаешь. – Алёна встала и вышла из кабинета.

А я продолжил. Уже сам с собой. Как всегда.

– Говорю: тут же явно под землёй недра богатые, залежи всякого. Типичные Ловозёрские тундры новейшего образования…

* * *

На ужине я вроде успокоился. Федька ковырял вилкой жутко питательную и серую размазню, предвкушая воспитание Васюлия – будет лупить его какой-нибудь палкой и говорить: «Плохой Васюлий, плохой. Надо слушаться человеков». А тот будет бубнить про нарушение правил и дзинькать снятием баллов за плохое поведение ребёнка. Я довольно крякал и не обращал внимания на Алёну, которая от нас куда-то уже уплыла – на голове её красовался шлемофон.

Но недолго музыка играла – Васька сообщил, что через пять минут к нам пожалуют гости, да не абы кто, а глава администрации Снего-Песоцка, Адам Василевич.

– Так, вечер перестаёт быть томным. – Фильмы я, в отличие от жены, любил смотреть старые. Очень старые. – Я пошёл. Общайтесь про меня без меня. Федька, пойдём.

– Читать?

– Угу.

Сын, отпихивая заворчавшего Ваську ногой ("Чтение бумажных книг не приветствуется, не приветствуется…"), поскакал за мной в кабинет.

Я захлопнул дверь перед самым Васюлиевым носом. Вот только разговор снизу слышался и через стены.

"Понимаете, Ваш муж агрессивно-инициативен." – "Да-да… Но он…" – "Постоянные предложения на службе; минусы в индивидуальном и семейном табеле… Мы понимаем, мы никаких санкций не накладываем пока… А вот… ммм… Скажите, а вы пробовали?.." – "Да, но у него же… " – "Не все дыры… ммм… чёрные… Гхм…"

Ах да, конечно. Куда ж без моих уникальных ЧД. Я плюхнулся на диван. Федька, пользуясь моей задумчивостью, полез в ящик стола, буркнув формальное: "Папа, а можно ящик открыть?" Я промолчал.

Помню потемневшее лицо отца, когда, комментируя мою первую "взрослую" (семь лет) МРТ, нейрохирург нахмурился и сказал, что дыры чёрные – полбеды, это легко перепрошивается. "Поломанные аксоны восстанавливаются, и ваш мальчик вполне сгодится для черновых, хехе, работ. Но вот с ними вперемешку дыры белые, привилегированные, так сказать, а то и серые (видите: вот и вот, а ещё вот) попадаются – это одним кодом не мажется. А по отдельности – можно совсем всё стереть". "Ну и ладно, справимся и без перепрошивки", – вздохнул тогда отец. "Да, конечно, – кивнул врач, – только тут один момент – он постоянно будет чего-то хотеть. Новых игрушек, впечатлений или творчества. Он будет вечно неспокоен".

Тут мои воспоминания прервал грохот.

Сын вместе с дубовым ящиком рушится на пол, рассыпая содержимое. Попутно он придавливает себе палец, прикусывает от боли губу, мокнет глазами и гудит.

В дверь долбится Васюлий, а внизу стихают разговоры.

– Иди сюда, – вздыхаю я.

Федька залезает ко мне на колени и тихонько поднывает.

– Вадик, у вас всё в порядке? – кричит снизу Алёна.

– Да куда уж лучше… – бормочу я, обнимая сына.

А Мелкий, успокаиваясь, громко транслирует:

– Да уж куда лучше, мама!

* * *

Доигрались. Ладно мои заморочки по поводу ЧД, но… А! Кому тут чего надо.

Детсад примыкал к сосновому бору на окраине города. Дети любили ходить в лес по одной причине – встанут возле границы купола, приставят свои ладошки к прохладному стеклу, расплющат носы и глядят наружу. Алёна мне пересказывала слова других мамаш, мол, раньше пытались запретить – ненужный интерес; только дети – они ж пока с неисправленными чёрными и белыми (у кого что) дырами – они настырные. И их оставили в покое.

ЧД эти сам глава администрации придумал; из Сети, говорят, почерпнул. Чтобы не хуже, чем у соседей. Нате, детишки, вам игрушку-модель: Галактики и прочая халабуда, включая дырюли. Чтобы никто не влез, барьер установили, ну и тогда это орущее племя стало кидать туда всякую мелочь.

Когда ковыряли отверстия, то безграмотная роботня стронула подземные слои, и теперь купол просел и треснул.

– Что-то холодно, – сказала Алёна как-то утром.

– Да ну, – возразил я, а сам чувствую – и правда колотун.

Я обрадовался. Отмахиваясь от Васьки, прыжками сбежал в бойлерную – и запустил контур. Наконец-то пригодилось. Этот бухтел под боком, но вроде одобрительно, без отрицательных баллов, по крайне мере.

Федька заорал сверху: "Я проснулся!"

И тут же врубили громкое оповещение. Что-то вроде "Сохраняйте, граждане, спокойствие, домашние помощники всё наладят".

Я глянул в окно – там инеем траву побило, а напротив суетливо мелькали соседи. Сдвинуло-таки с места холодом.

На работу я не пошёл; разузнал, что за авария, и поскакал туда. Федька уселся удобно на моих плечах.

– Наделали делов, поди? – спросил я у озабоченного долговязого Василевича и директрисы садика, Агафьи Спиридоновны.

– Специалисты разбираются, – процедила директриса, маленькая толстая тётка с пучком на голове, а Василевич натужно мне улыбнулся и развёл руками.

Угу, угу.

Мы с Мелким в лес, оттуда явственно тянуло холодом и непривычными запахами: словно очень родное, но бесконечно далёкое.

– Федь, не холодно тебе?

– Неа, – ответил сын, одетый в шапку (нашлась у нас и такая одежда в закромах – для переездов, в Трубе бывает нежарко) и термокуртку.

Возле трещины в Куполе мельтешили железяки. А вот люди сидели по домам. Даже типа специалисты. Понятно – роботам же виднее.

– Ну чего, Федь, отремонтируем? – спросил я сына, снимая его с шеи.

– Я тебе буду помогать! – он разом схватил из пролетающего помощника что-то похожее на молоток и замахнулся на стекло Купола.

– Погоди пока.

Роботы толклись бесполезно и суетно. Алгоритмы у них на такого рода происшествия истеричные и бестолковые. Заплату поставят, восстанавливающим пластиком замажут – вот и весь ремонт.

– Дурики. Тут же дыра. Дыру надо насытить, – я схватил одного из роботни за шкирман и велел: – Несите-ка сюда весь