страданиям, боящиеся всякого нововведения и принадлежащие к той экономической школе, которая достойно и заслуженно боролась за свободу индустрии, но не обращала внимания на необходимость прогресса и ассоциации, неотделимых от человеческой природы, утверждали и утверждают, подобно филантропам, о которых я сейчас говорил, что каждый может даже при настоящем порядке вещей создать собственной деятельностью свою независимость, что всякие преобразования в этом отношении излишни и опасны и что формула каждый за себя, свобода для всех достаточна для того, чтобы создать мало-помалу относительное равновесие в материальном положении классов, составляющих Общество. Свобода внутренней торговли, свобода внешней, постепенное понижение таможенных тарифов, особенно же на продукты первой необходимости, поощрение крупных промышленных предприятий, умножение путей сообщения и машин, делающих производство более активным, – все это, по мнению экономистов, может быть сделано обществом, но дальнейшее вмешательство явится источником зла.

Если бы это была правда, то язва бедности являлась бы неисцелимой; но боже сохрани, мои братья, чтобы я когда-нибудь с полным убеждением дал на ваши страдания и ваши мольбы этот безбожный, безнравственный, жестокий ответ. Бог уготовил для вас лучшее будущее, а не то, которое содержится в средствах экономистов. В самом деле, эти средства стремятся лишь к тому, чтобы увеличить возможным образом и на известное время производство богатств, но не сделать более равным их распределение. В то время как филантропы принимают во внимание только человека и стремятся сделать его более нравственным, не занимаясь вопросом об увеличении общего богатства, чтобы этим путем дать ему возможность совершенствоваться, экономисты заботятся только о том, как бы увеличить источники производительности, не обращая внимания на человека. Неоспоримые доказательства показывают нам, что следствием исключительного режима свободы, который они проповедуют и который не так давно царил в экономическом мире, является увеличение производительной деятельности и капиталов, но не всеобщее благоденствие; бедность же рабочих классов остается прежней. Свобода конкуренции для того, кто ничего не имеет, для того, кто, не будучи в состоянии делать сбережения, не имеет, с чего начать конкуренцию, есть ложь, подобно тому как ложь – политическая свобода для того, кто не имеет воспитания, образования, средств и времени, чтобы применять ее права. Увеличение свободы торговли, прогресс в способах сообщения освободят мало-помалу труд от торговой тирании класса, служащего посредником между производителем и потребителем; но не избавят его от тирании капитала, не дадут средств труда тому, у кого их нет. И вследствие отсутствия равного распределения богатства, более справедливого распределения продуктов, все увеличивающегося числа потребителей сам капитал отклоняется от своей экономической цели, собирается в руках немногих, вместо того чтобы разойтись весь в обращении, направляется на производство излишних предметов роскоши, ложных потребностей, вместо того чтобы сосредоточиться на производстве предметов первой необходимости, или же растрачивается на опасные и часто безнравственные спекуляции.

В настоящее время капитал – и в этом заключается зло настоящего экономического строя – является деспотом труда. Из трех классов, образующих сейчас с экономической точки зрения общество – капиталистов, то есть владеющих средствами или орудиями труда, землями, фермами, одним словом, первоначальными материалами, предпринимателей, коммерсантов, инженеров, представляющих или долженствующих представлять интеллект, и рабочих, представляющих ручной труд, – лишь первый класс является господином, могущим двигать вперед, ускорять, замедлять, направлять к известным целям труд. И его участие в прибыли, в сумме производства, сравнительно ясно: отдача в пользование орудий труда изменяется лишь в известных границах и время, по крайней мере до известной степени, принадлежит ему. Участие вторых неверно, зависит от их способностей, от их активности, но более всего от обстоятельств, от большего или меньшего развития конкуренции и от притока и отлива капиталов, являющегося следствием случая, который нельзя рассчитать. Доля рабочих есть заработная плата, назначаемая наперед, и без всякого отношения к большим или меньшим выгодам, которые получаются от предприятия; и границы, между которыми колеблется заработная плата, определяются отношением, существующим между предложением труда и спросом на труд, иными словами, между количеством рабочих и капиталом. И отношение это таково, что с увеличением первого, ведущим за собою обычно и увеличение второго, заработная плата понижается там, где не вмешиваются другие причины. И время также не во власти рабочего: финансовые или политические кризисы, внезапное применение новых машин в различных отраслях промышленной деятельности, неравномерность производства и тенденция его развиваться в одном направлении вследствие беспорядочной конкуренции, неравное распределение рабочих масс по известным пунктам или в известных отраслях деятельности и десятки других причин, прерывающих работу, не оставляют рабочему свободного выбора своего положения. С одной стороны, перед ним абсолютная нищета, с другой – согласие на все условия, которые ему будут предложены. Подобное положение вещей, повторяю, является злом, против которого необходимо найти средство. Средства, предложенные экономистами, здесь недействительны. И тем не менее в положении класса, к которому вы принадлежите, замечается прогресс, непрерывный, исторический прогресс, победивший уже многие затруднения. Вы были когда-то рабами, затем крепостными, сейчас вы наемные рабочие. Вы освободились от рабства, от крепостной зависимости; почему не освободитесь вы от ига наемничества, чтобы сделаться свободными производителями и участниками в прибыли? Почему в вашей деятельности и деятельности общества, имеющего священные обязанности по отношению к своим членам, не произойдет мирным путем величайшего и прекраснейшего переворота, который только можно себе представить, переворота, который, положив в качестве экономической основы человеческого общества труд, в основу собственности – продукты труда, соединит – под одним законом равновесия между производством и потреблением, без различия классов, без тиранического преобладания одних элементов труда над другими – всех сыновей единой матери – Родины?

§ 2

Чувство социального долга по отношению к трудящемуся люду, на которое я указывал до сих пор, все росло в душах, обеспечивая будущее революции, когда начали возникать за последние тридцать лет, преимущественно во Франции, некоторые школы людей, в общем хороших и друзей народа, но увлеченных излишней любовью к системе и индивидуальным тщеславием, которые под именем социализма распространяли учения исключительные, преувеличенные, нередко отрицающие богатство, уже приобретенное другими классами, и экономически невозможные, напугав массу мелкой буржуазии и возбудив недоверие между классами, заставили вопрос отступить на второй план и разделили надвое республиканский лагерь. Во Франции первым следствием этого недоверия и этого страха явился государственный переворот[58].

Я не могу рассматривать здесь в отдельности все эти системы, носящие названия сенсимонизм, фурьеризм, коммунизм и т. д. Основанные почти все на идеях, являющихся хорошими сами по себе и принятыми многими верующими в человеческий прогресс, они испортили и уничтожили это хорошее, предлагая ложные или тиранические средства для их применения. Необходимо, чтобы я указал вам в общих чертах, в