– Кого больше боишься: отца или мать?

– Отца… Хотя… – Влас задумался. – Характер у него, конечно, тяжёлый, зато в душу не лезет, не выпытывает ничего…

– А мать?

– Мать – ангел… – с невольной улыбкой ответил он.

– …но в душу – лезет, – тихонько добавила Арина.

Ответом был прерывистый вздох.

– Нормальная ситуация, – утешила она. – Типичная. Может, тебе им сразу позвонить, признаться?

– Нет! – Он вздрогнул.

– Всё равно ведь придётся.

– Знаю… – уныло откликнулся Влас.

– Так, – решительно сказала Арина, с твёрдым стуком опуская кончики пальцев на край столешницы. Словно аккорд на рояле взяла. – Прежде всего… Чего ты конкретно боишься? Последствий? Или родителей огорчить?

– Пожалуй… огорчить…

– Уже огорчил. Дальше.

– Дальше… – Плечи Власа опали, голос стал невнятен. – Не знаю, что дальше…

– Так, – повторила она. Достала из сумочки гелевую ручку, положила перед собой салфетку и разделила её надвое вертикальной чертой. – Слева пишем все плюсы и минусы, если ты возвращаешься в Суслов…

– А справа? – встрепенулся Влас.

– Справа – если не возвращаешься.

– Да ты что? – ошалел он. – С ума сойдут! Вернутся – меня нет, мебель раздолбана… Что они подумают?!

– Могу тебе сказать совершенно точно, – с невозмутимым спокойствием известила Арина. – Если не позвонишь, подумают, что квартиру ограбили, тебя убили, а труп вывезли…

Влас даже не застонал – он заскрипел.

– Вызовут полицию, – безжалостно продолжала она. – Полиция поймёт, что ограбления не было, а убийство, может, и было… Заведёт дело…

– Перестань… – взмолился он.

– Короче, звони давай. Свяжешься, скажешь: нашёл работу за границей… Кстати, в Суслове ты чем занимаешься?

– Да ничем пока… Провалил сессию, отчислили…

– Как это ты?

– Да так… – с досадой признался Влас. – Закрутил там с одной… с Маней… учёбу забросил…

– Это та, что на фотке? Якобы одноклассница?

– Ну да…

– А родители?

– Чьи?

– Твои.

– Достали…

– Ага… – глубокомысленно промолвила Арина, склоняясь над салфеткой и ставя справа плюс, а слева минус. – Тут – есть чем заняться, там – нет…

– А жить я здесь буду где?! – заорал выведенный из терпения Влас – шёпотом, чтобы внимания не привлекать.

Арина взглянула на него с каким-то даже опасливым недоумением, словно бы усомнясь в нормальности собеседника. Снова склонилась над белым квадратиком салфетки: слева поставила плюс – и справа плюс. Поровну.

С каждой новой пометкой происходящее всё меньше и меньше нравилось Власу. Такое ощущение, будто в зыбучем песке увязаешь. Снова вспомнились предостережения роковой дамы с чувственным ртом.

– Да не в том же суть… – попытался трепыхнуться он. – Я ж здесь не выживу!

– Почему?

– Воровать не умею!

– А и не надо. Отмазка есть – и ладно. Чего ты волнуешься? У нас тут с иностранцами знаешь как нянчатся! Души не чают… Забавные они…

– А как же таблички… на автовокзале? Это ж для приезжих, наверное!

– Да кто на них вообще внимание обращает! Торчат и торчат…

– А если я к честной жизни привык?

– Честная жизнь? – И она опять взглянула на него с тревожным недоумением. – Да ты хоть знаешь, что это такое? Это когда все следы так заметены, что ты и сам про них забыл!

– Да я не о совести, я о понятиях! Вот, скажем, «мог украсть – не украл»? Я ж тут из салочек вылезать не буду!

– Иммигрантов не осаливают!

– О господи… – обессиленно выдохнул Влас и ослабил ворот рубашки. – А можно чего покрепче выпить?..

У возникшего из сумерек пожилого официанта было мудрое отрешённое лицо, а наличие пистолетной рукоятки под мышкой делало его ещё мудрее. Приспустив дряблые веки, седой гарсон с почтительнейшим видом выслушал заказ, затем исчез и возник снова.

– Вы слушайте её, молодой человек, слушайте… – учтиво шепнул он, переставляя полный коньячный бокал с подносика на скатерть. – Хорошему не научит…

* * *

Салфетка была исчёркана почти донизу, причём минусов слева накопилось заметно больше, чем плюсов. Справа – наоборот.

– Ну? – сказала Арина. – По-моему, всё очень наглядно…

Влас закряхтел.

– Сколько можно на шее сидеть у папы с мамой! – надавила она.

– Хочешь, чтобы я на твою пересел?

– Тебе не нравится моя шея?

Влас посмотрел. Стройная была шея, нежная, чуть загорелая. С ямочкой под горлом.

– Ладно… – глухо выговорил он. – Допью сейчас и позвоню…

– Может, сначала позвонишь, потом допьёшь?

Влас решительно помотал головой:

– Нет. Перед расстрелом – положено…

– Ну давай тогда я позвоню.

– С ума сошла?

– Власик… – глядя на него с умилением, укоризненно произнесла Арина. – У меня будущая специальность – бытовая интрига. А ты сейчас всё испортишь… Нет, вы только посмотрите на него! Его же выручить пытаешься, а он…

– Ты их ещё больше напугаешь…

– Конечно, – с достоинством подтвердила она. – А ты как думал? Сначала напугать, потом обрадовать… Первое правило.

Подозвала официанта и о чём-то с ним пошепталась.

– Посиди пока, – велела она, поднимаясь. – И кончай нервничать! Дело-то пустяковое… Сейчас всё уладим…

Оставшись один, Влас схватил фужер и единым махом добил остаток коньяка.

* * *

Солидный этот глоток вернул его из угрюмого будущего в романтическое настоящее – успокоился страдалец, расслабился, чему, кстати, и обстановка способствовала. Да не так уж всё плохо и складывается! Говорит, уладит сама? Никто за язык не тянул – пусть улаживает… В конце концов, в затруднительных случаях принято обращаться к профессионалу. Арина, конечно, заочница, но чему-то же их там учат! Бытовая интрига – с ума сойти…

И на истерзанную душу скитальца сошли беспечность и умиротворение. Мысли, посетившие Власа, не отличались благородством, но были приятны. А ведь такое чувство, что Арина и впрямь на него запала, опутывает вовсю… Дамы приглашают кавалеров… А кавалер вот возьмёт и позволит себя опутать! Лови его потом в Суслове…

Однако через пару минут целительная сила коньяка иссякла, и тревога нахлынула вновь. «Сначала напугать, потом обрадовать…» Брякнет ведь напрямую, не подготовив, не… С её-то бесцеремонностью? Запросто! Уж лучше и впрямь самому позвонить, пока не поздно…

Влас Чубарин сунул пальцы в нагрудный карман – и похолодел: пусто. Неужто в музее выронил?.. Э, нет! Тут не выронил – тут другое… Вспомни, с кем ты сейчас сидел за одним столиком! Судорожным движением проверил прочее имущество. Бумажник на месте, ключи на месте, паспорт… А телефон исчез.

Янтарные язычки свечей померкли вновь – настолько был силён приступ бешенства. Потерпевший вскочил, неистово огляделся, однако вокруг лениво перебирала оттенки ресторанная полумгла, а кроме того, поди ещё пойми, в какую именно сторону ушла Арина.

– Официант!

Над столиком склонилось отрешённое мудрое лицо.

– Где она?!

Старый гарсон шевельнул седеющими бровями.

– Должно быть, пудрит