в своем вымышленном мире, в мире фантазии. Но все эти меры только прикрытие, а не лекарство для его гордости, поэтому он может начать взращивать свой невроз, потому что невроз становится его алиби, оправданием отсутствия достижений.

И все же это крайний случай, добавлю, что гордость не единственный, хотя и существенный фактор, отвечающий за такое развитие. Чаще избегания ограничиваются отдельными областями. Человек предпочитает быть активным и результативным в тех сферах, где у него меньше запретов и которые служат его славе. Например, он может много и успешно трудиться и в то же время сторониться людей. Или он может чувствовать себя спокойно в общественной жизни или в роли Дон Жуана, но не отваживается на серьезную работу, которая, скорее всего, станет вызовом его способностям. Ему комфортно в роли организатора, но он избегает любых личных отношений, потому что они делают его уязвимым. Среди множества страхов, сопряженных с эмоциональной вовлеченностью (невротическая замкнутость), страх перед оскорблением гордости главенствует. Кроме того, по многим причинам человека может особенно волновать перспектива не добиться ошеломительного успеха у противоположного пола. Например, мужчина бессознательно предчувствует, что стоит ему подойти к женщине или вступить с ней в связь, его гордость будет поставлена под удар. Женщина – это прежде всего угроза его гордости. Этот страх может быть достаточно силен, чтобы пересмотреть свои отношения с женщинами и начать избегать гетеросексуальных контактов. Это не единственный запрет, который обусловливает переход к гомосексуальности, но он вносит свою лепту в предпочтение людей своего пола. Гордость – враг любви.

Избегание может относиться к различным специфическим вещам. Кто-то избегает публичных выступлений, кто-то – спорта, кто-то – телефонных звонков. Если есть кому вместо него позвонить, принять решение или поговорить с квартирной хозяйкой, пусть он это и сделает. Наиболее вероятно, что в таких конкретных вещах человек осознает свое увиливание, но в более широких областях он часто прикрывается расплывчатой установкой «Я не могу» или «Мне все равно».

Эти избегания основаны на действии двух принципов, определяющих их характер. Первый – ограничение жизни гарантирует безопасность. Безопаснее отказываться, уходить, отвергать, чем рисковать своей гордостью. Наверное, ничто не демонстрирует столь убедительно, насколько гордость сильнее, как готовность ограничить свою жизнь до убожества. Второй принцип – безопаснее не пытаться, чем пытаться и проиграть. Эта установка ставит на избегание печать окончательности, потому что лишает человека даже шанса постепенно преодолеть свои трудности, какими бы они ни были. Второй принцип нереалистичен, даже исходя из невротических предпосылок, потому что цена за него не только ненужные ограничения жизни, но и глубочайший ущерб гордости, которые в перспективе принесут сами избегания. Но конечно, невротик не думает о будущем. Он озабочен только тем, что ошибется здесь и сейчас, и его за это ждет осуждение. Если он не будет делать никаких попыток, то и последствий никаких не будет. Он сумеет найти оправдание. По крайней мере, он успокоит себя мыслью, что если бы попытался, то мог бы сдать экзамены, найти лучшую работу, завоевать эту женщину. Часто его заносит и в более фантастические мечты: «Займись я музыкой или писательским ремеслом, я превзошел бы Шопена или Бальзака».

Во многих случаях избегания простираются до наших желаний; иными словами, они вбирают в себя наши желания. Мы говорили о людях, для которых не получить желаемого равносильно позорному поражению. Тогда само желание становится слишком большим риском. Однако такое насильное ограничение желаний означает резкое ограничение нашей жизни. Иногда человек должен избегать любой мысли, которая могла бы задеть его гордость. Самое серьезное из подобных избеганий – это бегство от мыслей о смерти. Ему кажется кощунством сама идея, что придется состариться и умереть, как и прочим смертным. Дориан Грей из романа Оскара Уайльда – художественный символ гордости за вечную молодость.

Развитие гордости – логическое разрешение, высшая точка и закрепление процесса, начатого погоней за славой. Сначала у человека возникают относительно безобидные фантазии, в которых он отводит себе главную роль. Далее он продолжает взращивать свой идеальный образ, образ того, кем он «на самом деле» является, кем мог бы быть, должен быть. Затем наступает время сделать решительный шаг: реальное Я затушевывается, и энергия самореализации переключается на воплощение в жизнь идеального образа Я. Посредством требований он пытается отстоять свое место в мире, место, достойное значительности этого идеального образа и поддерживающее его. Все эти надо заставляют его воплощать свое совершенство в действительность. И наконец, он должен выработать систему личных ценностей, похожую на Министерство правды в романе Джорджа Оруэлла «1984», диктующую, что любить и развивать в себе, что прославлять, чем гордиться. Но эта система ценностей обязательно также должна определять, что отвергать, презирать, ненавидеть, чего стыдиться, к чему испытывать отвращение. Одна система не может действовать без другой. Гордость и ненависть к себе тесно связаны: это разные стороны единого процесса.

Глава 5

Ненависть и презрение к себе

Мы проследили, как, начиная с самоидеализации, невротическое развитие с безупречной логикой, шаг за шагом превращает систему ценностей в феномен невротической гордости. Это развитие на самом деле сложнее, чем мы видели до сих пор. Его усугубляет и осложняет другой, одновременно протекающий процесс, на первый взгляд противоположный, но также активированный самоидеализацией.

Попробую объяснить короче. Когда человек смещает «центр тяжести» своей личности на идеальное Я, он не просто возвеличивает себя; в искаженной перспективе вырастает перед ним и его Я – он сам, каким он является в настоящий момент, его тело, его сознание, здоровое и невротическое. Возвеличенное Я становится не только призраком, за которым он гонится, оно становится мерой, которой мерится его существо. И это существо, если взглянуть на него глазами богоподобного совершенства, предстает таким невзрачным, что он не может не презирать его. Хуже того, и это становится более важным, что человек, которым он является в действительности, продолжает мешать ему, причем особенно мешать в его погоне за славой, и поэтому он обречен ненавидеть «его», то есть самого себя. И поскольку гордость и ненависть к себе на самом деле представляют единое целое, я предлагаю называть всю совокупность этих факторов обычным словом: гордыня. Во всем процессе есть еще одна, новая для нас грань, способная изменить наш взгляд на него. Это ненависть к себе. Но мы специально откладывали до сих пор вопрос о ненависти к себе, чтобы сперва заручиться ясным представлением о непосредственном влечении к воплощению в жизнь идеального себя. Теперь перед нами задача дополнить картину.

Пусть наш Пигмалион сколь угодно неистово пытается