— Наши нормально, мы с ними поговорили, — ответила Саша. — И друг через друга, и записками, и видео на телефон писали... А что твой?

— На ночь приковал себя к кровати, прикиньте? А ключ в подушку спрятал. Хорошо, Никита сообразил, где искать.

— Нож был рядом? — спросила Сашка.

— Нет. Пулемёт был.

— Ну и отстрелил бы себе руку, — спокойно предложила Сашка. — Ты же говоришь, у тебя всё отрастает.

Миша, к моему удивлению, это предложение не отверг, а виновато произнёс:

— Блин, не подумал.

— Пока со способностями освоишься, тормозишь постоянно. — Саша посмотрела на меня. — Свою не поняли ещё?

Я не стал отвечать. Шёл рядом с коляской, потом потянулся и взял Ленку за ладонь.

— Вот такая я... неуместная, — сказала Лена с улыбкой. — Такое зло берёт, Никита. Знаешь, что с тобой будет, а ничего не поделаешь.

— Это со всем миром происходит.

Она кивнула.

— Да, так и утешаюсь. Мы-то хоть живы.

— Лена, тут недалеко есть хорошая больница, — сказал Миша. — Может, попробуем тебе протезы подобрать? Или костыли?

Лена засмеялась. Мы остановились возле входа в магазинчик.

— Спасибо, Миш. Никита говорил, что ты прирождённый доктор. Нет, не стоит. Привыкать долго, а нам через три дня в путь.

— Знаешь, куда? — спросил я.

— Догадываюсь, — ответила Лена. И совершенно неожиданно произнесла: — Нам надо многое обсудить. Вы дядюшке не доверяйте, ребята.

Мы с Мишей переглянулись.

— Пойдём внутрь, чего мерзнуть, — сказал Миша. Мы с ним приподняли коляску, занесли через пару ступенек и вкатили в дверь.

— Ну ты обустроился! — восхитилась Саша. — Свет... запасы... ещё и тепло...

— Нагреватель сам собой работает, — похвастался Миша. — Даже розетка не нужна. Только за порог нельзя выносить, выключается сразу.

— Вода есть?

— Вода есть в магазине хозтоваров, третий в сторону метро, — ответил Миша. — Но я воду пью только из бутылок. Там умываюсь... и ещё туалет работает.

— Туалет? — Саша захлопала в ладоши. — Что, настоящий, фарфоровый? Можно проверить?

Не дожидаясь ответа, она вышла, так и не сняв с плеча винтовки. Я разглядел, кстати. Настоящая лобаевская «Урбана», ничего себе...

— Как быстро тут слетают условности, верно? — спросила Лена. Подкатила коляску к кровати, переложила туда автомат и как-то неуловимо легко переместилась на неё с коляски. — Мишка, ничего? Пустишь инвалида на свою койку?

— Да пожалуйста, — ответил Миша, поставил пулемёт на стол. — Вы всюду с оружием?

— А ты сам-то? — Лена с улыбкой глянула на меня. — У нас только Никита невооружённым ходит...

— У меня ствол очень редкий, ценный... — пробормотал Миша. — Но я не всегда его ношу!

— Миша, ты здоровущий парень, — сказала Лена. — Ну кто к тебе пристанет? А к двум девчонкам... бывали случаи.

Я сел рядом с Леной и, с секундным колебанием, обнял её. Она вздохнула и прижалась к плечу.

— Спасибо, Никита...

Сжав её ладонь, я почувствовал, какая грубая и мозолистая стала у Лены кожа. Видимо, натирает руки, вращая колёса.

Что-то внутри меня болезненно сжалось. Ну за что ещё и такая напасть? Мало Ленке мира после апокалипсиса, ещё и ноги потерять!

Она ответно сжала мою ладонь. Похоже, она понимала, о чём я думаю, и от этого было только больнее.

— Лена, ты не знаешь, чего нам Григорян готовит? — спросил Миша.

Лена покачала головой.

— Дядя Артур очень изменился. Я его раньше редко видела, но запомнила... он такой был, человек-праздник. У него своей семьи нет, близких родственников тоже, так что меня звал племяшкой, отца — братом... приходил с подарками, смеялся. Когда родители развелись, звонил, мать утешал... отца ругал, хотя мы с ним по отцовской линии родственники.

Она помолчала, что-то обдумывая. Продолжила:

— Когда у меня форсайты начались, сразу позвал к себе. В Центре поначалу очень уверенный был, говорил, что форсайты — это вызов, мы его приняли и обязательно победим. А два месяца назад в нём что-то изменилось.

— Что? — с жадным любопытством спросил я.

— Как-то иначе он стал на меня смотреть. Будто знает что-то плохое, но молчит.

— Решил, что не победим? — спросил Миша.

— Нет. Будто меня из списка... родных вычеркнул.

Я понял, что вместо слова «родных» Лена хотела сказать «живых».

Вернулась Сашка. Остановилась в дверях, оглядела нас любопытным взглядом. Спросила:

— Ребята, а вы тут затмения наблюдали?

Мы непонимающе посмотрели на неё.

— На улице темнеет, — пояснила Сашка. — На часах полтретьего, а темно, как вечером.

Я помог Лене пересесть на коляску. Она не протестовала, но вот толкать коляску не дала, сама крутанула колёса и вместе с нами выехала из магазинчика.

Ещё в дверях я понял, что на улице действительно потемнело. Здесь никогда не бывает солнца, но облака светятся багровым то ярче, то тусклее. Глубокой ночью они едва-едва мерцают, практически ничего не освещая, но купол облаков над городом виден отчётливо.

А сейчас они будто угасали.

— Не нравится мне это, — сказал Миша тревожно. — Никогда такого не было.

Я прищурился, глядя вверх.

Мне происходящее понравилось ещё меньше, чем Мише, потому что я заметил и другую странность.

— Облака не гаснут, — сказал я. — Они опускаются!

Красно-чёрные облака висели над Миром После всегда, сколько себя помню. Первые разы я всё ждал, когда погода переменится, потом понял, что сезонов тут нет. Становилось теплее, холоднее — словно внутри «зимы» шли свои собственные маленькие времена года. Иногда дул ветер. Порой сеял снег или дождь. Но на облака это никак не влияло.

Пожалуй, если бы я взял труд над этим задуматься, то давно бы уже заподозрил, что облачный купол — это крышка над Москвой.

Но «крышка» висела так давно и так плотно, будто была