одних сейчас оставлять было опасно.

В конце концов, почему бы не развеяться на многолюдной вечеринке? Даже если их там будет трое или четверо – это всяко лучше, чем сидеть дома в одиночестве и пялиться на пыльную поверхность стола.

– Во сколько приходить?

– В семь.

– Хорошо, – сказал Хидео задумчиво.

Взглянув в лицо собеседнице, он случайно заметил, что она исподтишка рассматривает его. Неловкое переглядывание продолжалось пару секунд, а потом Хидео, чтобы отвлечься, напустил на себя лукавый вид.

– Не знал, что ты умеешь организовывать вечеринки, – сыронизировал он, прекрасно помня о ее сетовании о чувстве пустого места.

– Только маленькие, – кивнула она. – Я пока что только учусь.

– Учись-учись, так доучишься до крупных организаций! – с воодушевлением воскликнул Хидео, но тут же понизил голос, участливо пробормотав: – Надеюсь, ты это не от тоски делаешь. Мне бы не хотелось, чтобы чувство одиночества заставляло тебя утопать в шумных компаниях.

Она взглянула на него серьезным, жестким взглядом, лишь подтверждающим его предположение – он бил не в бровь, а в глаз, ударил ее по больному месту, не спросив разрешения, имеет ли он на это право! Шумные вечеринки закатывают не от хорошей жизни, и он это знал. Он сам неоднократно об этом думал. Вечеринка – лучший способ скрыть свое одиночество. Забыться в толпе, раствориться в громкой музыке, променяв на нее тишину и навязчивые, параноидальные мысли.

Внезапно на лице ее, таком тоскливом и грустном, расцвела улыбка – улыбка росла, приоткрывая губы, обнажая маленькие белые зубки, улыбка росла так наигранно и специально, что Хидео уже не мог определить ее настоящее лицо.

– Я создаю шумные компании совсем не для того, чтобы уставать, – сказала она, почти смеясь. – Просто я люблю собирать людей вместе и смотреть, как они взаимодействуют друг с другом. Ты все поймешь, когда сам увидишь. До встречи!

Она прошла мимо него, обдав Хидео ароматом мускуса и каких-то цветов. Это было для него в новинку – он не помнил, чтобы у Мичи был подобный парфюм. Может, это он тоже забыл, как забывал все в последнее время?..

Сделав пару шагов, она резко обернулась, заставив Хидео удивленно поднять брови. Ее лицо по-прежнему светилось от напускной радости, а голос, всегда чистый и звонкий, чуть подрагивал от едва скрытого волнения:

– И да, Мацумура-сан, мой тебе пламенный совет: не зацикливайся ты так на моих проблемах. Это не приведет нас ни к чему хорошему.

Сказав эту маленькую тираду, Мичи скрылась в лестничном пролете.

Хидео продолжал стоять, бесцельно цепляясь взглядом за других учеников, которые спешили в классы. В ушах набатом звучали последние слова Мичи. Интересно, это была угроза или предупреждение? Что плохого может быть в искреннем желании помочь подруге с ее проблемами? Быть может, она не хочет, чтобы Хидео обращал внимание на ее слабости? Все-таки упомянуть о ее остром чувстве одиночества было по крайней мере бестактно! О чем он только думал?

Он думал, что это участие, проявленное с его стороны, позволит Мичи раскрепоститься, открыться ему, и тогда он сможет помочь ей справиться с чувством, от которого сам же страдал. Ничего подобного! С чего он решил, что Мичи будет ему благодарна за такую глупую попытку определить, что она чувствует? Она скрытная, и вполне логично, что любая попытка попробовать определить, какие секреты она скрывает, будет тут же ею пресекаться.

Но Хидео ничего не мог поделать со своим синдромом спасателя – временами ему становилось душно в присутствии Мичи, когда взгляд ее, обычно такой веселый и блестящий, тускнел и наливался горькой тоской. Она думала, что он не видит ее, не наблюдает за подвижной мимикой ее лица, но Хидео видел гораздо больше, чем Мичи показывала.

Сзади кто-то подошел. Хидео обернулся – и перед самым его носом торчала дохлая крыса.

– Привет, – сказал Генджи, держа мертвое животное за хвост на вытянутой руке перед лицом друга.

Хидео стоило больших усилий не закричать во все горло. Он поспешно отскочил, испуганный и раздраженный, а потом гневно воскликнул:

– Черт возьми, Иори!

– Чего?..

– Генджи, – мгновенно поправился Хидео, с досадой вспомнив, что Генджи запретил ему так себя называть, – откуда у тебя это животное? Еще и… мертвое!

Он еле-еле заставил себя взглянуть на труп грызуна. Мертвая, искусанная крыса свисала с пальцев Генджи, капля за каплей роняя густую кровь на пол. Глаза крысы оставались распахнутыми, во рту торчали желтоватые вытянутые зубы, а коричневатое брюхо клоками свисало в некоторых местах. Из него как будто выкачали весь воздух, высосали всю кровь – уж не завелся ли среди обычных школьников вампир?.. Даже не приглядываясь, можно было понять, что животное погибло насильственной смертью, и насильником мог оказаться кто угодно. Включая самого Генджи.

– Я нашел его в коридоре, – ответил он, простодушно пожимая плечами.

– Фу.

Генджи внимательно взглянул в застывшие глаза крысы, а потом чему-то улыбнулся:

– Сегодня этот трупик мог оказаться под твоей ногой.

Хидео даже спрашивать не стал, почему его друг так думает.

– Знаешь, что было вчера? – продолжал Генджи, по-прежнему держа крысу за хвост. – Я разговаривал со своим отцом, и он сказал, что всех жертв с убийцей может связывать близкое знакомство. Папа разрабатывает эту теорию. Скорее всего, они готовятся к опросу семей погибших.

Хидео, все еще со смесью отвращения и интереса разглядывающий крысу, вдруг встрепенулся. Опять он об этом?

Видимо, крыса была лишь прелюдией к этому дикому разговору.

– И на что ты намекаешь? – спросил Хидео, вздернув бровь. – Тебе разве разрешено такое рассказывать?

– Официального запрета пока не было, плюс, я знаю, что ты эту информацию никому не передашь. Я тебе полностью доверяю. Ну, так что? Сходим сегодня к родственникам Мамору-сан?

– Погоди: что? Каким родственникам? Генджи, ты все еще думаешь, что отъезд Мамору как-то связан с серийным убийцей?

– Пока что я не опроверг эту информацию, значит, она все еще требует проверки.

Хидео хотелось его стукнуть. Нет на свете человека, который не зацикливался бы на преступлениях и тайнах так же, как это делает Генджи!

– А как же твой отец? Это его работа!

– Про пропажу Мамору-сан он не знает, – спокойно проговорил Генджи, покачивая крысу из стороны в сторону. – Я ему не сказал, так как знаю, чем это кончится: мне просто скажут, что я лезу не в свое дело и мне нужно это прекращать.

– Я уверен, что тебе просто хочется хоть что-то разгадать самостоятельно, – усмехнулся Хидео.

Эта упертость в характере Генджи всегда Хидео восхищала. Вот он – прирожденный детектив, готовый вгрызться в тайну и освободить, выпустить наружу правду.

– Не