произойдет и, причем, самым наилучшим образом!

– Ой, да она пока тихо ждет, совсем станет квелая! – громко возмущались дамочки из метрологической лаборатории (с ними, как и со многими другими службами завода, я тоже дружила в процессе работы), – давайте ей жениха найдем!

– Не надо мне никого искать! – пыталась я возмутиться, но голос мой, сильно ослабленный недавними стрессами, потонул в радостных выкриках сослуживцев. Всем эта идея очень понравилась и они тут же, не отходя от праздничного стола, принялись искать претендента на руку и сердце:

– Так, а новый начальник ОТК женат? Он мужчина ничего!

– Да нет, он женат, а, кроме того, за воротник закладывает!

– Зина, а если того твоего знакомого, у которого жена умерла?

– Да-да, Зина, давай, быстро думай! Он один сейчас?

– Ой, по-моему, у него кто-то есть!

– Да что там долго искать! Люба, твой бывший еще не женился?

– Нет, Виталька говорил, что один сидит, как сыч, – все радостно включились в дискуссию. Мое мнение никого не интересовало, важен был сам процесс обсуждения! Тетки шумели, смеялись, спорили, но искренне желали мне помочь. В результате проведенных мероприятий на следующей же неделе я подверглась мощной атаке этого самого «бывшего». Тут уж я влипла, так влипла!

Наш завод существует более трехсот лет, поэтому, как всякое предприятие с длительной историей, имеет большие трудовые династии. Родители, дети, внуки, жены, мужья, братья, сестры и более далекие родственники десятилетиями работают в одном и том же коллективе. Поэтому производственная жизнь теснейшим и удивительнейшим образом переплетается с личной: скрашивая трудовые будни, люди женятся, разводятся, влюбляются, заводят романы, отбивают друг у друга жен и мужей. Новый мой жених был в лучших традициях предприятия. Степени и уровни родства были весьма впечатляющи.

Жениха звали Валентин Яркович (даже имя повторилось – видно, так мне хотелось замуж за моего крутого московского Вальку, что сработал закон парных случаев). Бывшая его супруга, нынче моя приятельница Любка Яркович, в официальном разводе с Ярковичем не состояла, однако проживала отдельно в своей, потом и кровью заработанной, квартире с новым гражданским мужем Буровым. Младший сын Юрка был в армии, а старший, Виталька, из армии уже вернулся, да еще с «невестой без места», прихваченной с таежной станции у границы. Проживали они с Ярковичем и бабушкой Яркович, старухой непростой, крайне любящей непомерный, на мой взгляд, физический труд на огороде и самогонку. Вместе с людьми в доме жил еще пес Филька – чудесная рыжая карело-финская лайка.

Все перечисленные действующие лица работали вместе со мной на заводе (естественно, кроме Фильки), все друг друга знали, регулярно общались и все перипетии их, а затем уже и нашей личной и интимной жизни тщательно и подробно обсуждались всем без исключения коллективом завода!

Хорошо подученный и науськанный, Яркович буквально свалился мне на голову. Оборудование в моем цехе было старое и постоянно ломалось. Ремонт проводился как раз силами бригады моего нового жениха. Из-за ремонтируемого пресса он и выскочил на меня с предложениями вымазанной в масле руки, пылкого сердца и регулярного отдыха на природе в дальней деревне.

Роман протекал по всем правилам: Яркович дарил мне цветы (наломав сирени в соседних палисадниках), водил меня гулять по весеннему городу (денег на рестораны не было), страстно целовал, обнимал (для более серьезных актов нужна была квартира), называл лапушкой и любушкой. Последнее, правда, сильно отдавало именем его бывшей жены, ну да ладно!

Я махнула рукой на свои мечты о счастье и усилием воли закрыла глаза на мелкие недостатки, благо их было не много: он собирал все попадающиеся по пути бутылки (для бабушки!), приходил на свидание в грязных штанах (зачем парадные занашивать!), пил самогон (бабушка гонит – как слеза!), и, наконец, был крайне упертый (по гороскопу Козерог). Основной «красной тряпкой» на описываемый момент была его молодая невестка: Яркович на дух ее не переносил, считал прошмандовкой и стремился выжить из своего дома любыми путями.

Ко мне он относился хорошо, а по началу даже и со страстью. Я же, словно бедная овечка, шла на поводу его настойчивости и даже находила своеобразную прелесть в подобных отношениях: он не прятал меня от общества, активно появлялся со мной на людях и вводил в круг своих друзей и знакомых, среди которых наряду с достойными представителями рабочего класса сплошь и рядом попадались запойные пьяницы и дорожные рабочие.

Не будем кривить душой: я до сих пор с грустью вспоминаю то лето как одно из лучших в моей жизни! Страстный охотник, Яркович уговорил меня, дитя урбанизации, ездить с ним в дальнюю-предальнюю деревню:

– Лапушка моя! Тебе понравится! Какой у тебя размер обуви? Я тебе и сапоги привезу и шашлычок пожарю и в баньке помою! Только поехали!

– Ой, там же клещи! – ехать мне было неохота не от вредности, а просто с непривычки к таким походам.

– Купим тебе репеллент – ни один клещ не подползет! Ну, поедем, любушка моя! И Фильку с собой возьмем!

Кто бы из вас устоял? Не устояла и я.

Красота уральской природы оказалась достойной наградой за все мучения почти трехчасовой поездки в переполненной электричке и семикилометрового пешего перехода до конечного пункта. Зеленые дали, пологие уральские горы, покрытые тайгой, бездонное синее небо… Путь к нашему домику лежал по лесной тропинке, кругом цвели ромашки и лютики, стрекотали кузнечики и щебетали птицы. Рядом петляла речка Вильва. Вода в ней была прозрачная, словно хрусталь, дно покрыто длинной травой, извивающейся по течению. А в тенечке стояли хариусы…Красота, покой, свобода!

Деревня называлась Мутная и состояла всего из семи домов. Валькин дом стоял обособлено и был расположен очень благоприятно с точки зрения фен-шуй: сзади пригорок, как поддержка, а впереди – пойма речки Мутной, сама речка петляет под ивами, а дальше – лесная опушка. Домик высокий, вид из окон – дух захватывает: смотреть – не насмотреться! К домику прилагался огромный огород, частично засаженный картошкой, частично клубникой, а по краям заросший травой. Внизу, под горкой, колодец с лопухами и лягушками и старая, покосившаяся банька «по черному».

Жених меня буквально носил на руках. Было такое ощущение, будто ему в руки попалась райская птица, и он не может поверить своему счастью!

– Ты у меня просто кустодиевская красавица! Не налюбуешься на тебя – так и светишься вся, любушка моя! – мы мылись в маленькой баньке, почти в темноте, когда сквозь отдушину полились лучи заходящего солнца, словно золотой дождь! Свет отражался от мокрого распаренного белого тела, и фигура моя просто испускала сияние. Мрачное помещение осветилось