Где такие ранения получали? Ясное дело, на ликвидации аномалий. Даже сейчас, когда, можно сказать, затишье, раненых с потерей частей тела в госпитале находилось порядка сотни человек. Когда же происходил «бум», то их количество иногда доходило до тысячи. Собственно, из-за этого территория госпиталя и была огромной. Кроме двух медкорпусов, спортивного комплекса со стадионом, тремя тренажерными залами и кучей помещений для специальных тренировок, еще на территории располагались десяток пятиэтажных жилых домов. Именно там и проживали те, кто проходил реабилитацию.

Пройдя через КПП, после проверки моих документов и сверки моей морды с базой данных, я еще минут пять шагал до спортивного комплекса. Затем столько же потратил на поиск нужного мне помещения. Зал номер семь для занятий по рукопашному бою. И если меня до этого интересовал вопрос типа, я один буду заниматься или с группой, то войдя в зал, увидел ответ. Один. Ибо зал с размерами пятьдесят на пятьдесят метров был девственно пуст. Ну если не считать расслабленно сидевшего прямо посреди зала на полу пожилого мужичка средних размеров и неприметной внешности. Вот только мне хватило одного взгляда, дабы понять, что шутки с этим вроде как щуплым типом опасны для здоровья.

— Курсант Дмитрий Корнеев, по распоряжению куратора капитана Владимира Стукова, для прохождения тренировок по рукопашному бою прибыл! — отчеканил я, как только подошел метров на пять к сидевшему с закрытыми глазами мужичку.

— И чего так орать-то? — открывая глаза и поморщившись, произнес он.

Я лишь молча смотрел на него. Комментировать здесь было нечего. Я все сделал по уставу, а дальше не мои проблемы.

— Значит, так, — серьезно посмотрели на меня оценивающим взглядом. — Пока ты у меня обучаешься, то об уставе забудь. Меня эти ваши военные вопли раздражают. Ясно?

— Так точно, — намного тише, чем положено, понятливо произнес я.

— Зовут меня Анатолий Сергеевич, но для тебя я просто Учитель, — неспешно произнес он. — Сейчас идешь в раздевалку и переодеваешься, — при этом он кивнул вправо от себя в сторону трех дверей. — Надеюсь, мужскую раздевалку от женской сможешь отличить?

— Так точно. Разрешите выполнять?

— Выполняй, — закрывая глаза, благосклонно кивнул он.

Пройдя через зал, я открыл дверь с характерной буквой «М» на двери и оказался в самой обычной раздевалке. Остался только один вопрос. А во что, собственно, переодеваться? Но ответ оказался прост. Спортивное кимоно белого цвета висело на вешалке, и было только одно. А за ним обнаружился шкафчик с торчавшим из замка ключом и характерной надписью. «Курсант Корнеев». Ух ты. У меня здесь и шкафчик уже есть? Прикольно. Кстати говоря, этих самых шкафчиков здесь было рядов пять по двадцать шкафчиков в каждом из них, но не на всех висели именные таблички. Некоторые и вовсе были открыты нараспашку. Переодевшись, я сложил форму в шкаф, закрыл его и босиком отправился обратно в зал. На удивление, пол был теплым. С подогревом, что ли? Жируют особисты, ох жируют. Ну да мне только лучше.

— К занятиям готов, — сократив доклад, произнес я, приблизившись к своему новому учителю.

— Это хорошо, что готов, — равнодушно произнес он, открыв глаза и посмотрев на меня. — Твое личное дело я изучил. База у тебя уже есть, так что сразу будем переходить к практике. Сделай двадцатиминутную полную разминку всего тела, а после приступим к твоему воспитанию. Понял?

— Так точно.

— Тогда приступай, — благосклонно кивнул Учитель и закрыл глаза.

Пожав плечами, я ответственно принялся за разминку. Если я правильно понял, то мне собирались показать «кузькину мать». То есть, размажут тонким блином по матам, а после начнут читать лекцию. Знаем, проходили. Потому я старался максимально прогреть все мышцы. Чем лучше разомнусь, тем меньше потом будет вывихов и растяжений. Очень бы хотелось верить, что до переломов дело не дойдет. Хотя с этим стремным мужичком ни в чем уверенным быть нельзя.

* * *

После того как тренировка окончилась, а курсант Корнеев, переодевшись и охая, покинул тренировочный зал, Анатолий Сергеевич Шнуров достал смартфон и, найдя определенного абонента, а именно Стукова, нажал иконку вызова.

— Слушаю, — раздалось в ухе Шнурова спокойным голосом.

— Владимир, это я, Шнуров, — с легким интересом произнес даже не вспотевший за время тренировки мужичок.

— Привет, Толик, — расслабленно раздалось в ответ. — Я так понимаю, что мой подопечный уже у тебя побывал?

— Привет. Да. Только что ушел.

— И как тебе парень?

— Сложно сказать, — уклончиво произнес Шнуров. — С одной стороны, потенциал огромный, но с другой, слишком уверен в себе. А это, как ты понимаешь, не очень хорошо.

— Не удивил, — насмешливо раздалось в ответ. — Могу еще добавить, что Дима, кроме завышенной самоуверенности, обладает диким эгоизмом и полным отсутствием страха.

— Уверен, что именно полным? — в легком удивлении приподнял брови Шнуров. — Во время спарринга я не ощутил отсутствия самосохранения. Наоборот. Он осторожно двигался и старался избегать риска.

— Толя, ты путаешь мягкое с горячим, — с иронией по-приятельски произнес Стуков. — То, что он в экстремальных ситуациях думает головой, а не эмоциями, не говорит о том, что у него есть чувство страха. Поверь. У этого парня полностью отсутствуют тормоза. Я тебе больше скажу. Когда я ему пояснил, что такое СБР, и насколько там опасно, то знаешь, как он среагировал?

— Как?

— Никак. Просто принял как факт, не более того. Да и этот случай со шпаной тоже показателен.

— Чем же, позволь узнать?

— Я тебе потом скину видео с камер наблюдения того района. На одном из них отчетливо видно выражение лица Дмитрия в тот момент, когда он понял, что в него выстрелили. Там не было страха или обреченности, только обида и легкое сожаление. Наши психологи утверждают, что у пацана полностью отсутствует понятие смерти. И это не стандартное неверие, как у всех подростков, а именно что безразличие к смерти. Понимаешь, к чему я клоню?

— Киржаков, — сухо произнес Шнуров, поджав губы.

— Именно. Они похожи как две капли воды, — довольно прокомментировал Стуков. — И я очень сильно надеюсь, что в этот раз ты учтешь допущенные тогда ошибки. Мне бы не хотелось терять по глупости такого перспективного агента.

— Ты так сильно уверен в том, что он сможет выжить при «прогоне»? — тяжело вздохнул Шнуров.

— Что-то мне подсказывает, что этот шустрый парнишка выживет при любых раскладах, — рассмеялся в ответ Стуков. — Поверь. Этот паршивец еще нас с тобой переживет.

— Как-то не вяжется это с тем, что его подстрелили, — язвительно возразил Шнуров.

— От банальной случайности никто не застрахован, — спокойно возразил Стуков. — Но зато теперь Димка будет знать, что даже у шпаны может оказаться «ствол».

— Ты же понимаешь, что мне тогда придется его жестко ломать? — задумчиво посмотрел на выход из зала Шнуров.

— Понимаю. И думаю, что ты один не справишься, — хмыкнул Стуков. — А вот при поддержке Гудкова и Пуговкина вполне может выйти.

— Ты смог убедить Гудкова взять его к себе в ученики? — удивился Шнуров. Причем настолько, что аж встал на ноги. Слишком уж неожиданной была новость.

— Это было не так уж сложно, — усмехнулись в ответ. — Всего лишь показал ему видео с Димкой на тренировках и против гопников. Я тебе больше скажу. Он сам захотел. Так что созвонись с ними и обсудите общую тактику воспитания. А то еще испортите мне парня.

— Судя по твоей интонации, ты не очень-то веришь в подобный исход, — с недоумением произнес Шнуров.

— Сложно сломать то, что не ломается в принципе, — хмыкнул Стуков. — Но полковник со мной не согласен и думает, что вы сможете. Ну-ну. Я посмотрю, как у вас это получится.

— То есть это не твоя идея, а полковника Воронцова? — еще больше удивился Шнуров.

— Абсолютно верно.

— И зачем?

— Если даже вы втроем не сможете его сломать, то тогда он и архимага Гурзеева выдержит, — не очень уверенно произнес Стуков. — По крайней мере, так считает полковник.

— А ты сам как думаешь? — заинтересованно спросил Шнуров.

— Думаю, что если полковник ошибся, мы потеряем очень перспективного агента, — недовольно пробухтел Стуков.

— Вот значит как, — отстраненно произнес Шнуров. — Хорошо. Я созвонюсь с остальными. И да. Я так понимаю, до этого ты сам его тренировал?

— Так и есть.

— Владимир, я тебе сколько раз говорил,