— Никак, — вздыхает Артур. Вчерашнее отчаяние ушло, но вот безнадега осталась. Выматывающая, бесконечная, тоскливая. — К сожалению, никак.

Тут даже Лева замолк. Изобразил лицом извинение.

Наверняка понимает, что если поссорится со своей Ирой, ради примирения не то что серенады с Бонни будет орать, а к Бузовой на подпевки пойдет.

И все это понимали. Вон Иван вздохнул задумчиво. Ну хоть он ни с кем не ругается, никто его из дому не выгоняет и вообще. Скотина счастливая.

— Ну ты это. Не отчаивайся. Поговори с ней, что ли, — посоветовал Сергей.

Артур едва сдержал раздражение. Гуру нашелся. Сорок с хвостом мужику, а ни разу не был женат, даже просто постоянной девушки — нет. Но прав, как ни досадно это признавать.

— Поговорю, — решительно кивнул Артур. — Хватит уже молчать. Пусть выскажется, что у нее там накипело. И никаких больше «вон». Ведь хуже все равно не будет, а?

Он обвел соратников вопросительным взглядом. И встретил три ответных — полных сочувствия, но никак не оптимизма.

А вот зря. Что-то этот ночной концерт в нем изменил. До оптимизма, конечно, дело не дошло. Но как-то он поверил, что не все еще потеряно. Что если его выгнали в дверь — остаются еще и окна. В конце концов, дело привычное и понятное, лезть в окно. Как-то, классе в шестом, он на спор сбежал с сольфеджио через окно и к перемене принес всей компании мороженое.

Вкусное было. Аня его тогда поцеловала.

Может, и сейчас сработает? Хватит уже, достаточно он был взрослым и серьезным. Пора переходить к дурацким методам. Он точно не разучился, просто… стыдно признаться, но как-то он стеснялся. Взрослый же мужик. Звезда. Все они — взрослые мужики, звезды и все такое. Но дурить же не разучились! Один Левкин рояль для сына чего стоил. Хотя… Лева ж это все всерьез… М-да. Странные мысли завелись в голове. Не иначе как с похмелья.

— Но в следующий раз, — назидательно сказал Иван, — ты нам звони. А не всяким там.

Его взгляд, брошенный на приглашенную звезду, был более чем выразителен.

— Ваня, да ты рецидивист. В полиции давно не был? — спросил Сергей, и они захохотали.

Все вместе. Как будто только что не обзывали скотиной и предателем.

Девица на сцене, только что дострадавшая Эсмеральду, одарила их уничтожающим взглядом и просияла в сторону Бонни Джеральда. Мол, ну оцени же мои выдающиеся особенности!  И решительно поправила их, рвущиеся из топика в сторону великого искусства.

Достоинства были неплохи. Определенно неплохи. И вся честная компания на мгновение замерла, как бандерлоги перед Каа, но…  Грудь была хороша! Прекрасна даже. В отличие от всего остального. О чем ей Бонни и сказал простым русским языком:

— Дерьмо. Свободна, детка. — А потом обернулся к веселящемуся квартету. — Лео, ты слушать этот дерьмо дальше, я пойти пить кофе. Когда здесь прийти кто уметь петь, ты звонить и я прийти слушать.

«Детка» на сцене чуть похватала ртом воздух, запихнула вываливающиеся достоинства обратно в топик и удалилась, гордо виляя задницей.

С утра это была уже десятая, прости господи, актриса мюзикла. Потому что Бонни Джеральд заявил, что смотреть он будет всех, включая студентов. А квартет — будет присутствовать и выражать свое профессиональное мнение.

Вот Сергей и выразил. Свистом вслед «детке». А Лева поморщился, вспомнил утреннюю нахлобучку от Томбасова (великий и ужасные вспомнил замашки Карабаса и высказывался, что дело с мюзиклом практически не двигается. А куда с таким подходом оно должно двигаться?)  — и сердито бросил:

— Кто там еще? — и отправился к кулеру, налить себе водички.

Ежу было понятно, что кастинг этот он в гробу видал. Но терпел. Уже целых полчаса терпел. Герой!

— Спорим на доллар, на третьей Лев сломается? — перегнувшись через Ивана, спросил у Артура Сергей.

— Ставлю на пятую, — встрял Иван.

— Не стоит недооценивать нашего Льва. Он выдержит шесть, а потом выгонит всех петь в переходах, — не отстал от коллектива Артур.

— Здрасьте, — раздалось со сцены неуверенное.

— Пой, детка, не стыдись, — махнул Сергей, не глядя.

Лев очередную «актрису» проигнорировал. Как стоял к ней спиной, так и остался. Впрочем, ничего не потерял. Через пять тактов он обернулся, смерил актрисульку взглядом с головы до ног и велел:

— Достаточно. Следующая.

— Но я… — залепетала девчонка, но тут же собралась, сверкнула глазками и выдала: — Вы обещали прослушать, а не отбрехиваться!

— Иди-иди, — махнул на нее Лева. — Не годишься.

— Вы ошибаетесь. Я — гожусь, — заявила та, высоко задрав нос.

Артур не выдержал, хмыкнул. С ее-то воробьиным ростом и воробьиной же красотой выглядело просто потрясающе. Лева, правда, не оценил. Нахмурился и рявкнул:

— Вон! Не задерживайте занятых людей.

— Которые тут чаи распивают, — усмехнулась пигалица. — Ну и бронзовейте дальше. Пфе!

И под злобный рык Льва крикнула за сцену:

— Следующая жертва, на алтарь искусства! — а сама показала всему квартету язык и ускакала за кулисы.

На этот раз и Артур, и Сергей с Иваном заржали в голос.

— Зря выгнал, с ней хотя бы весело, — пожал плечами Сергей, отсмеявшись.

На что Лев только хмуро пошевелил бровями, встряхнул гривой и уселся на свое место.

* * *

Следующие полчаса превратились в пытку. Столько безголосых, бесслухих, безголовых вокалистов Артуру не встречалось со времен вступительных экзаменов в консу. Даже рояль под руками отличного концертмейстера, выкопанного Олесей в недрах все той же консы, и тот фальшивил. За компанию.

Артур страдал, затыкал уши наушниками, пытался прикладывать к раскалывающимся вискам бутылку с минералкой…

Ничего не помогало. Соискатели пели ужасно. Убивать хотелось все сильнее.

Утешало лишь, что страдал он не один.

Сергей делал вид, что спит, но для спящего слишком нервно постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Иван нацепил на лицо милую улыбку «я тут ни при чем» и впал в профессионально отработанный на лекциях сон с открытыми глазами, больше похожий на кому. Лев…

О, Льву приходилось держать лицо. Ведь он тут единственный работал! Поэтому гений с мученическим видом слушал каждого по десятку тактов и посылал гореть в аду фразой «мы вам позвоним».

А через полчаса случилось чудо. Артур толком не видел, кто там вышел на сцену. Он ее услышал. Голос! Полетное, полнозвучное сопрано, идеальное интонирование, изумительно приятный тембр… низы только подкачали, зря она взялась за Гризельду. «Мемори» требует полного диапазона.

— Достаточно! — прервал ее на втором куплете Лев.