Шрифт:
Закладка:
Адальберт расправил плечи и чуть замедлил шаг. Нельзя торопиться, нельзя казаться неуверенным.
Эрик коротко взглянул на епископа, но ничего не сказал.
Уже в доме он кивнул Адальберту на стул и сам сел напротив.
— Буду говорить с тобой откровенно, епископ. Я на твоей стороне. Моя мать была христианкой, я рождён во Христе, и потому стою за тебя.
Он откинулся на спинку стула.
— Но ты видишь, как оборачивается дело. Криве-Кривейто способен поднять весь народ против Арнаса, и что тогда станет с вами? Вас убьют и сожгут на священном огне во славу прусских богов.
Адальберт крепче сжал в руках Евангелие.
— Что мы можем сделать? — спросил он Эрика. — Всё в божьей власти!
— Можете! — резко ответил Эрик. — Можете сделать!
Бенедикт насторожился в своём углу и подошёл поближе.
— Что? — спросил он.
— Завтра вождь соберёт на площади народ. И предложит принять крещение наравне с верой в старых богов. Вы можете подтвердить людям, что между богами нет вражды. Тогда Криве останется в дураках.
— Нет, — твёрдо сказал Адальберт. — Есть единственный бог, и я не предам его такими словами.
— Чушь! — резко воскликнул Эрик. — При чём тут предательство? Пусть пруссы молятся, кому хотят. Но вам вождь разрешит построить в селении церковь. Заключит союз с польским князем Болеславом. Отправит торговцев в ваши страны.
Эрик сбавил тон, заговорил мягче.
— Перемены не всегда должны быть резкими, епископ. Иногда лучше менять привычный уклад постепенно. Думаю, ты и сам это знаешь — ведь не просто так ты прожил свою жизнь.
Эрик поднялся со стула.
— Думай, епископ! Но помни, что твоя жизнь и жизнь твоих спутников в опасности.
— Я не боюсь смерти, — с достоинством ответил Адальберт.
— Тогда подумай о деле, ради которого ты пришёл к нам. Если вас убьют — оно окажется под угрозой. А мне пора. Арнас ждёт меня.
Эрик вышел.
Адальберт остался сидеть, бессмысленно теребя в руках Евангелие. Книга, в которой, как он считал, были ответы на все вопросы, сейчас молчала.
— Ваше преосвященство, — просительно сказал Бенедикт.
Услышав голос монаха, Адальберт словно очнулся.
— Что?
— Эрик прав, Ваше преосвященство! Упрямство язычников не переломить в один день. Но капля воды день за днём стачивает даже камень. Мы должны начать с малого. Договориться с этим Криве-Кривейто и выпросить у вождя разрешение построить церковь.
— Ты понимаешь, о чём говоришь, Бенедикт? — строго возразил Адальберт.
— Понимаю! — горячо ответил Бенедикт. — Чем погибнуть без пользы, лучше обратить в истинную веру хоть кого-то! Даже одна спасённая душа лучше, чем ни одной.
Определённая правда была в словах Бенедикта. Но сразу согласиться с ней Адальберт не мог. Вся душа епископа протестовала против этого соглашения.
— А что думаешь ты, Радим? — спросил он брата.
Радим поднял на епископа спокойные глаза, но ответил не сразу.
— Вспомни, брат, как мы ходили к венграм, — наконец, сказал он. — Терпели голод и холод. Спали на конских шкурах и питались одной ячменной кашей. Венгры тоже были язычниками, они поклонялись своим богам, степным. Но мы терпеливо несли им истинное слово и добились успеха. Не сразу, но добились. Добьёмся и здесь, брат. Я тоже готов умереть за веру, как и ты. Но наша смерть не поможет делу. Только живые мы можем служить истине.
— Давайте обедать, — предложил Бенедикт. — Я испёк лепёшки, пока вы были у вождя.
Не дожидаясь ответа, он стал накрывать на стол.
А Адальберт сгорбился на стуле, не выпуская из рук Евангелие.
Глава 10
Июнь 1970-го года, Балтийск, Калининградская область, СССР
— Раз! Два! Три! Четыре! Пять!
Севка старательно отсчитал пять шагов от нагретого солнцем кирпичного угла кирхи. Затем повернулся влево.
— Раз! Два! Три! Четыре-пять-шесть-семь!
Последние четыре шага он уже не вышагивал торжественно, словно журавль в брачной пляске, а торопливо пробежал. Не терпится парню.
— Всё! Можно копать!
Севка воткнул в дёрн колышек и обвёл всех собравшихся торжествующим взглядом.
А народу собралось немало. Все ребята побросали старые привычные раскопы и сгрудились на небольшом травяном пятачке за кирхой. Обычно сюда уходили отдохнуть и полежать минут десять — за северной стеной всегда была тень, здесь не так доставала летняя жара.
Кто-то завистливо вздохнул:
— Да, здесь хорошо копать! Никакого солнцепёка!
— Ну, что! — не унимался Севка. — Давайте лопату!
— Небросов! — строго ответил Валерий Михайлович. — Сколько раз тебе повторять, что мы археологи, а не кладоискатели! Есть определённые правила работы, давайте их соблюдать. Будем закладывать раскоп!
Последние слова Валерий Михайлович произнёс чуть громче и сделал знак Мишане. Мишаня уже стоял наготове, держа в руках колышки и моток верёвки.
— Давай, Терентьев! Втыкай колышек сюда.
Валерий Михайлович указал на траву в метре от угла кирхи. Мишаня послушно воткнул в указанное место колышек и несколько раз пристукнул его геологическим молотком.
— Второй — вот сюда! Гореликов, а ты чего стоишь? Тяни шнур!
Я взял у Мишани верёвку, привязал её к первому колышку и потянул в сторону второго.
— Раскоп! — разочарованно вздохнул Севка. — Это сколько земли зря копать! А зачем? У нас же есть точное указание зарытых документов!
— Точное указание! — передразнил его Валерий Михайлович. — Скажи, пожалуйста! А откуда ты знаешь, что у тебя шаги нужного размера? Барон фон Рауш мог быть высокого роста, и шаги у него длинные. А ты скачешь, как воробей.
Ребята расхохотались, а Севка сердито нахохлился. Сравнение с воробьём было очень точным, и потому здорово зацепило его.
Я, улыбаясь, потянул верёвку к третьему колышку.
— Ну, а четвёртый — вот сюда! Всё!
Валерий Михайлович выпрямился и обвёл взглядом место будущего раскопа, как полководец осматривает поле предстоящего сражения.
— Отлично друзья! Теперь беритесь за лопаты...
Но Севка перебил его.
— А если металлоискатель взять? Можно же у солдат его попросить! Вон, сколько воинских частей в городе!
Валерий Михайлович огорчённо покачал головой.
— Металлоискатель, Небросов — это орудие варваров. Им пользуются не археологи, а «чёрные» копатели. Да-да, те самые, после которых памятники
