Когда облако дыма наконец развеялось, Макс предстал перед нами — сияющий, как медный самовар. Он молча крутился в разные стороны, демонстрируя нам свой наряд. Белые брюки и такого же цвета пиджак из тонкого льна. Ни галстука, ни бабочки, только полурасстегнутая рубашка, демонстрирующая шокированной публике волосатую грудь. Гринберг был похож на того мужика с обложки женских романов. Ну, знаешь, таких, где он босой едет по пляжу на вороном жеребце, а снизу выведено название: Герцог и пастушка.

Я машинально посмотрел на ноги самозваного герцога. Вместо лакированных, необходимых по дресс-коду туфель, он надел кеды.

Сукин сын.

Сукин, чтоб его в аду жарили, сын!!!

— Ну что, надеюсь, все нашли свои места? — Он облокотился о круглый стол и смерил каждого из нас радушным взглядом. Прям как бабушка перед тем как раздать внукам по пирожку.

Когда он сел за стол, по правую руку от меня, спросил не разжимая рта:

— Какого хрена ты себе позволяешь?

— Что-то не так, Андрей?

— Все не так! Посмотри на меня! Кристина как идиотка искала мне смокинг, чтобы вписаться в твое гребанный дресс-код. И теперь я похож на клоуна, в то время как ты пришел в кроссовках.

— Ну, сегодня я могу пошалить, ведь так? В день рождения можно?

— Только сегодня? А обычно ты себя сдерживаешь, да, Гринберг?

— Не кипятись, старина. — Он мягко убрал мою руку. Я и сам не заметил, как до боли в суставах сжал его за локоть. — Просто захотел произвести на вас впечатление, отличаться от тебя.

— Ты всегда отличаешься от меня.

— Ладно. Я хотел хоть раз в жизни не быть пафосным индюком. Пришлось играть в крысу и нарядить в пафосных индюков вас. Согласись, не будь на тебе сейчас этой ужасной бабочки, ты бы даже посмеялся. И прежде чем начнешь меня бить, помни: у меня день рождения.

Он улыбнулся той своей подкупающей улыбкой шкодящего поганца и, похлопав меня по плечу, поднял бокал с шампанским:

— Первый тост: за меня!

Я откинул в сторону салфетку и принялся жевать какую-то закуску. Макс самодовольно вытянулся рядом. Ума не приложу, как он сдержался и не заказал для себя другой стул. Эти, ресторанные, были слишком блеклыми и не соответствовали Гринбергу. Куда больше ему бы подошел трон.

Началось шоу. Не цирковое и не Торп-парк. Хотя было что-то общее между тем праздником и парком с аттракционами. Чувство тошноты. Желание хорошенько проблеваться после круга на одной из тех сумасшедших каруселей, когда ты уже стоишь на земле и все еще не понимаешь, кто стер линию горизонта и смешал для тебя все краски.

К нам потянулись друзья фирмы, инвесторы, партнеры. Я получил столько комплиментов, тонких и грубых, столько лобызаний, что стал думать не о банкете, а о том, как бы отлучиться и принять душ. Чтобы смыть с себя все это.

Наконец неформальные поздравления и зализывание и без того безразмерного эго Гринберга подошли к концу, и началась официальная часть. Я с облегчением отпил ледяной брют, когда на сцену поднялся конферансье и объявил первый номер — мой подарок Максу.

Лера накрыла ладонью мою руку, я непроизвольно поднес к губам и поцеловал тонкие пальцы любовницы. Она улыбнулась в ответ и прошептала: «Хороший вечер, правда?». О да. Вечер просто великолепный. Самое начало словаря, Барбара. Буква «В». И мое сердитое лицо как лучшая демонстрация безжалостного великолепия от Гринберга.

— Твои любимые итальяшки? — Он лениво наколол на вилку и отправил в рот гигантскую креветку.

— Фламенко — испанский танец.

— Испанцы? Да ты бунтарь, Андрей. — Макс бросил короткий взгляд на мою руку, та по-хозяйски лежала поверх ладоней Леры.

— Андрей, это так красиво. Пойдем потанцуем? — Она кивнула в сторону пустой части зала, куда начинали подтягиваться парочки.

Я покачал головой.

В другой ситуации попросил бы Виктора выручить меня, но сейчас он увел сестру поближе к сцене. Кристина в отличие от меня обожала танцевать.

— Зануды, — Лера обиженно посмотрела на нас с Максом и, откинув салфетку в сторону, поднялась. Вот только направилась она не к танцующим, а на улицу. Перед этим тонкая рука открыла сумочку и выудила оттуда пачку сигарет. Лера демонстративно выгнула брови и бросила на меня испепеляющий взгляд, но не получила нужную ей реакцию.

Я зевнул и потянулся к своему бокалу. Было скучно и хотелось виски, чего не допускал дресс-код. Гостям подавали исключительно сухое шампанское.

Когда мы остались наедине, Макс придвинулся стул поближе ко мне и спросил:

— Кстати о бунтарстве… Я так понимаю, ты до сих пор не решился сделать выбор?

— Отчего же? Я его сделал, разве ты не видишь? Да и не было никакого выбора, одна блажь, которая прошла сразу после текилы.

— Ага, то есть это абсолютно нормально — подвозить свою секретаршу каждый вечер после работы домой?

— Во-первых, Тина ассистент. Она не секретарша, запомни это, наконец. И потом, ты прекрасно знаешь, что она всегда найдет неприятности. Не хочу, чтобы ее опять ограбил какой-нибудь бомж. Или ты предлагаешь другой выход в данной ситуации? Я готов выслушать тебя!

— Нет, ну что ты. — Он миролюбиво поднял ладони вверх. — Ты поступаешь самым правильным и, главное, логичным образом. Кто я такой, чтобы тебя учить?! И еще, кажется, к тебе пришли.

Он кивнул головой в сторону выхода, но это было лишним. Я почувствовал ее сразу, ощутив на своей коже тысячу болезненных импульсов. Да, именно, что болезненных. И чертово биение сердца, такое гулкое, такое… живое. И совершенно лишнее.

Повернувшись, я увидел Тину. Хотя нет, сначала я увидел бледно розовый сарафан в горошек и только потом его хозяйку. Нелепый наряд, настолько непохожий на платья местных дам настолько притягивал к себе взгляд, что я не сразу разглядел за ним саму Алевтину. А зря. Она беспомощно жалась к двери, с ужасом оглядывая всех присутствующих.

Алевтина Скобеева выглядела экзотическим фруктом на чайном столике английской королевы. Яркая и сочная в окружении чопорных смокингов и роскошных платьев в пол. Сейчас я особенно остро видел километровую пропасть между нами.

Этот вечер, должно быть, стал для нее страшным кошмаром, сюрреалистическим сном, в котором дамы носят высокие перчатки и колье с бриллиантами, а мужчины больше похожи на картинки к произведениям Пушкина чем на реальных людей.

Тина снова скользнула взглядом по присутствующим, остановилась на мне и, робко улыбнувшись, шагнула вперед.

— Здесь срочные факсы, ЮСИ требуют подписать их прямо сегодня. Иначе бы я ни за что не потревожила вас, — раздалось у меня над ухом.

— Сегодня же воскресенье?

Она горестно кивнула.

— Но я работаю и по воскресеньям. И видимо, не я одна. Руденко прислал письмо как раз пару часов назад, решила, что после той истории, лучше если вы кинете ему кость.