Старец коротко усмехнулся и покачал головой.

— Мы всего лишь хранители входа в другой мир, в этом наше предназначение. Никто из хранителей не может быть колдуном или ведьмаком дли иных вещей.

— Вы сказали: никто из хранителей? Тогда где мне найти колдунов и ведьмаков?

— Извините, я всё сказал, что мог, прошу меня простить.

— Пожалуйста, если вы что-то знаете, помогите мне! Умоляю, мой ребёнок не должен расти без отца! Как мне найти их?

Старец махнул рукой, повернулся к нам спиной и ушёл в избу. Я хотела было последовать за ним, но мама остановила меня:

— Диана, пойдём.

— Мама, он знает, как нам помочь!

— Если бы знал, то сказал бы.

— Нет… — моя голова поникла от досады. — Почему он отказал мне?

— Думаю, это тебе же во благо. Связываться с колдунами — это всё равно, что сесть в тюрьму на пожизненный срок.

Даже мама кое-где лукавила, а я была слишком слаба, чтобы спорить и вытягивать то, что, по её мнению, мне было не положено знать.

На самом деле мне в голову не раз приходили мысли о том, что Верхний Волчок — это не полноценный мир, а как бы карман большого земного мира, и что, возможно, существуют другие такие карманы, и именно там могут прятаться те, кто в силах мне помочь.

Внутри меня всё кипело, моё естество требовало дополнительной информации. Это была зацепка, хоть и призрачная, теперь главное найти новый источник информации.

Всю дорогу до Нижнего Волчка я сосредоточенно продумывала план своих дальнейших действий и пыталась хоть как-то привести хаос мыслей в порядок.

Нужно было возвращаться в город, хоть немного подготовиться к занятиям. Я зашла в дом, чтобы взять некоторые вещи и пообедать перед дорогой.

На кухне собрались все четверо, у Светы и Захара тоже был выходной. Царила напряжённая обстановка, я поторопилась скорее закончить обед и уйти. И тут произошло нечто до боли неловкое: Захар встал вслед за мной, попросил меня отойти на пару слов. Я перевела взгляд на Свету, та вмиг напряглась и густо покраснела. Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться поговорить с Захаром.

— Ты себя компрометируешь. — недовольно прокомментировала его действия я.

— Это не страшно. — с уверенностью ответил он.

— Слушаю тебя.

— Я купил себе телефон, дай свой номер, я запишу.

— Ты мог спросить его у Светы или мамы.

— А я спрашиваю у тебя. — мне послышалась наглость в его голосе.

— Зачем тебе он?

— Я еду на несколько дней в город, буду лечить зубы. Хотел попросить тебя встретиться как-нибудь на досуге.

— Хорошее дело. Что ж, «как-нибудь на досуге», — ответила я его же фразой, — может быть.

Я назвала ему свой номер, попрощалась с родными и ушла, провожать меня на этот раз никто не стал. По дороге я наслаждалась тем, что дышу полной грудью.

Мне также было, о чём размышлять: возможно ли, что на земле, кроме обычных людей и нас, человековолков, живут другие разумные твари, порождённые природой? Какие они? Похожи ли на нас? Как это может быть связано с возвращением Дилана к нормальной жизни? И вообще существует ли эта связь?

Я не заметила, как уводящие вдаль размышления перетекли в мечтания. Действительно, это могло оказаться интересным поворотом в жизни целого клана.

Долгожданное облегчение после болезни отразилось во мне таким приливом сил, что захотелось танцевать.

Вечером заниматься учёбой не довелось, вместо этого я несколько часов посвятила общению в сети с Ирмой, Анкой и Людой. Каждой из них я была благодарна за поддержку, однако все они подвергались опасности, оттого что знали, кто я. Мы уговорились, что, если к которой-то из моих подруг подойдут и станут угрожать, они до последнего будут молчать. Собственно, девочкам я доверяла, но за то, что мои контакты с людьми не прослеживаются, я не могла поручиться.

Ирма попросила отложить все серьёзные разговоры до личной встречи, видимо, тоже боялась огласки некоторых наших дел. Приезд она наметила на самый конец сентября, сказала, что сначала они с Лукасом остановятся в Москве, куда нужно подъехать и мне, а потом мы все вместе вернёмся в Краснодар. Ирма любила экскурсии, её сын за свои 11 лет успел побывать во всех странах Западной Ервопы, Египте, Арабских Эмиратах, Бразилии, Аргентине и даже в Штатах и Канаде. В него было вложено столько заботы, столько терпения, а он вёл себя с матерью, будто бы она ему служанка, чужой человек. Если бы мой сын вздумал вести себя так, я бы не стала церемониться с ним; не знаю, какие меры я приняла бы, но точно кардинальные.

В оставшиеся дни до приезда Ирмы я вела себя, как примерная девочка: училась, раз в неделю устраивала посиделки с подругами, старалась привести мысли и вещи в порядок. Я ловила себя на том, что всё время думаю, как бы отнёсся к тому или иному Дилан. Пожалуй, теперь он был бы доволен мной.

Как только всё успокоилось и я немного привыкла к этому, во мне начала зарождаться скука. Да, обычная скука. Моё естество просило то ли приключений, то ли чудес, и я буквально чувствовала, что что-то упускаю.

Большие надежды я возлагала на Ирму, она наверняка должна была обладать хоть какой-то информацией по интересующему меня вопросу.

Приезжал Захар, один раз мы даже ходили в кафе. Наличие средств к существованию и немного восстановившееся здоровье подняли его самооценку. Я общалась с ним только из вежливости, абсолютно без желания. Он прожил в Краснодаре две недели, ему сделали новые зубы взамен тех, что он потерял, находясь в тюрьме. Можно было порадоваться за него, он уверенно шёл вперёд, его прогресс можно было увидеть невооружённым взглядом. Однако отказаться от второй встречи с ним меня заставили его очередные домогательства, Захар снова завёл разговор о том, что готов занять место Дилана, стоит только мне согласиться. Вместо ответа я просто встала и ушла, отключив по дороге мобильник. Собственно, на этом я планировала завершить наше с Захаром общение.

Также я снова была на приёме гинеколога, проходила УЗИ: теперь абсолютно точно сказали, что у меня родится мальчик. Живот вырос такой, как будто срок у меня не 5 с небольшим, а 7 или 8 месяцев. Уже становилось тяжело вставать по утрам с постели, подниматься по лестнице, болели поясница и кости таза, кружилась голова.

Больше ничего запоминающегося до приезда Ирмы не происходило, даже Владимир Александрович больше не унижал меня в глаза, а просто иногда заходил и в своей манере спрашивал, как я живу и чем занимаюсь.

Сны по-прежнему не жаловали меня своим приходом, волчий ген как бы уснул во мне. Случись опасность, мне кажется, я вполне могла бы стать беспомощной жертвой.

Кстати, одногруппник Костя иногда подсаживался ко мне за парту и задавал неловкие вопросы личного содержания. Девочки, стеснявшиеся заговаривать со мной в первые дни учебного года, тоже начали проявлять любопытство. Я улыбалась, говорила, что у меня всё хорошо, что после родов вернусь к учёбе.