перевода в Забже (Гинденбург) в Верхней Силезии все еще было в силе, но он скоро разочаровался в жизни в этом отдаленном уголке, где профессиональные перспективы были весьма малообещающими. И тут ему предложили пост директора в компании на острове Рюген (нечто вроде предшественницы Союза фермеров Померании), и он соответственно попросил годовой отпуск и переехал туда.

Отныне карьера фон Крозига совершила неожиданный поворот с прибытием телеграммы от регистратора правительства Штеттина Липперта с предложением должности «помощника» по финансовым и экономическим вопросам в министерстве финансов рейха. Хотя фон Крозиг «всегда мечтал о должности в министерстве культуры» и, как признавался, мало что знал в финансах, он решил принять предложение.

Период ознакомления был напряженным. Шверина фон Крозига оформили в сектор «мирного времени», где ему пришлось иметь дело с сухими и весьма сложными темами вроде ликвидации германской собственности за границей и урегулирование долгов и претензий. Однако в 1920 г. его назначили советником, и тем самым он стал постоянным гражданским служащим, и теперь его подъем стал быстрым; к 1929 г. фон Крозиг (с 1925 г. граф Шверин фон Крозиг) был министерским директором и начальником бюджетного сектора. Национал-социалистическая благодарность 1936 г. гласит: «Благодаря его исключительной точности, объективности и ясности в оценке даже самых сложных проблем, вместе с его открытым характером и величайшей скромностью настоящего патриота, который всегда держался в стороне от партийных политических дрязг, Шверину фон Крозигу очень скоро стали поручать все более и более высокие обязанности». В этом окружении трезвой практической работы он чувствовал себя как дома и превратился в выдающегося специалиста.

Министр финансов, социал-демократ Хильфердинг, назначил его директором бюджета, и Шверин фон Крозиг, таким образом, стал отвечать за прохождение всех бюджетных и валютных потоков, поскольку его должность совмещалась с председательством над объединенными финансовыми и бюджетными комиссиями верхней палаты (рейхсрата). В конце месяца он зачастую не знал, где найти деньги на зарплату и выплату процентов, потому что Германия несколько раз была на грани банкротства. Уплата налогов шла с опозданиями, в то время как стоимость страхования по безработице росла. К тому же наблюдалось тревожное снижение притока иностранного капитала и росла утечка капитала за рубеж. Кредиты и долги, выданные как краткосрочные, хотя оплачивались как долговременные, надо было возвращать, и все это на фоне растущих социальных затрат.

На выборах в рейхстаг 14 сентября 1930 г. национал-социалисты завоевали 107 мест против предыдущих 12. Это был первый безошибочный сигнал опасности, и он заставил правительство Брюнинга вступить в «переходную к тоталитаризму фазу». Тем временем финансовое положение рейха быстро ухудшалось, и пик кризиса пришелся на банковский крах летом 1931 г. На Лондонской конференции в июле, где присутствовал Шверин фон Крозиг, Брюнингу и его делегации удалось добиться продления срока возврата кредитов, но затем наступил отказ Британии от золотого стандарта — в сентябре. В Базеле была созвана конференция экспертов по репарациям, на которой Шверин фон Крозиг представлял правительство рейха. Это было похоже на дальнейший шаг по пути контролирования кризисной ситуации, но до того, как конференция собралась, в Германии произошли два решающих события: на президентских выборах 10 апреля 1932 г. победителем стал Гинденбург, набравший 53 % голосов — но только во втором круге; Гитлер получил 36,8 %, а Тельман (коммунист) — 10 %; во-вторых, 30 мая президент принял отставку кабинета Брюнинга.

Шверин фон Крозиг узнал об отставке Брюнинга в Париже, где он участвовал в переговорах по Австрии. Вечером 31 мая, когда шло обсуждение состава нового кабинета под руководством Папена, фон Геш, германский посол в Париже, позвонил Шверину фон Крозигу, чтобы узнать, кто может оказаться новым канцлером. Шверин фон Крозиг мало что мог сказать фон Гешу кроме того, что он справа от центра и является «человеком, который не отказывает себе в экстравагантных выходках, а посему не популярен в своей партии». До того как Шверин фон Крозиг покинул Париж, посол позвонил ему снова, чтобы сообщить, что его кандидатура предложена на пост министра финансов. В эту бессонную ночь в поезде Шверин фон Крозиг решил отказаться от предложения при всех обстоятельствах. Он оставался тверд в своем решении даже тогда, когда фон Папен стал настойчиво объяснять ему эту необходимость для президентского кабинета.

Когда, однако, ему позвонил Майснер, секретарь президента, чтобы сообщить, что президент надеется, что офицер и благородный человек не покинет своего фельдмаршала в сложной обстановке, Шверин фон Крозиг понял, что на кону — его честь аристократа и солдата, и согласился. Можно смеяться, но для Шверина фон Крозига, как и для многих других (почти всех. — Ред.) немцев, Гинденбург, этот старый, убеленный сединами фельдмаршал, был почитаемой личностью, и на него теперь, после ухода с исторической сцены германской монархии, возлагались все надежды. В ретроспективе эта героизация может показаться ошибочной, но тем не менее по этой причине большинство чиновников республиканского режима остались на своих местах, несмотря на то что республиканские перспективы были теперь совсем не ясными. Гинденбург олицетворял собой и традиции, и государство, и службу своему государству. Отношение Шверина фон Крозига к республике было таким же, как и у многих государственных служащих его возрастной группы в ряде министерств, технократов, которые обеспечивали работу государственной машины; он описывает это в следующих словах: «Хотя мы никогда не обсуждали это между собой, мы были едины в своих усилиях служить республике и ее новым министрам с абсолютной лояльностью, чтобы сделать республику независимой внешне и сильной внутренне, освободиться от оков Версальского договора и возродить в ней некоторые лучшие старые прусские традиции. Для нас слово „Пруссия“ обозначало склад ума — неподкупную преданность долгу».

Строгая прусская идея службы в сочетании с просьбой Гинденбурга стали поэтому решающими моментами.

Тем временем Шверин фон Крозиг, не являясь политиком, обнаружил перспективы внепарламентского правительства специалистов, так называемого «независимого кабинета чиновников», скорее привлекательного, чем наоборот. Эта идея была неоднократно озвучена в кругах, близких к Гинденбургу, и нашла фактически широкую поддержку, потому что нестабильная структура парламентской республики и склоки между главными партиями часто приводили к непреодолимым трудностям в управлении страной. Позиция министерства финансов иллюстрирует общую тенденцию. Первоначально, в Веймарской республике, его позиция была очень прочной, хотя никогда не была равноценна той, что имели его коллеги в западных демократиях. От имперской казны министерство унаследовало ответственность за бюджет, таможню и налоги, но не отвечало за жизненно важные проблемы банковской системы, кредита и валюты, которые находились в подчинении министерства экономики — особенно важный пункт в связи с более поздней позицией Шверина фон Крозига при национал-социалистах. Бюджетный декрет рейха от 31 декабря 1922 г. дал