Шрифт:
Закладка:
— Покажи — начальник областного УУР сунулся к открытому сейфу. В маленьком отсеке, с бумажкой «Мишин», сиротлива лежала деревянная колодка, с восьмью пустыми гнездами, чуть выше темнело донце обоймы, ее товарки на месте не было. Все остальные отсеки радовали блеском коричневых рукояток свежевычищенных стволов и стройными рядами патронных гильз. Кое где торчали замятые листы приостановленных на время рапортов на постоянное ношение оружия.
Михаил Алексеевич обернулся к дежурному по отделу:
— Я вот даже не знаю, что тебе сказать. Толи ты мудак, толи молодец. Тебе сколько до пенсии осталось?
— Извините, товарищи полковники — майор сунул один из экземпляров акта в папку: — я вас покину. Ревизия оружия проведена, остальное уже ваши вопросы.
Майор, ни каким боком, никому из полковников не подчинялся, поэтому чувствовал себя в праве.
— Три года, товарищ полковник — с тоской проводив удаляющуюся спину оружейника, ответил дежурный.
— Наверное, ты не доработаешь, там — полковник ткнул пальцем в потолок: — не поймут, если никого не уволить.
— Разрешите обратиться, товарищ полковник — от стола шагнул полный, рыжий старшина с круглыми, наглыми, навыкате, глазами: — Старшина Знатков, помощник дежурного. Это я вчера выдавал оружие заступающим нарядам, и ввел дежурного в заблуждение, что все вооружились, соответствующий рапорт я написал.
— Пенсию оформил? — усмехнулся Свешников.
— Так точно, через шесть дней последняя смена, потом в больничку на обследование.
— Ладно, Олег Владимирович, я поддержу у генерала, что установлена вина помощника — проверяющий обернулся к Дронову: — надеюсь, что инспекция по кадрам этим удовлетвориться.
Следующие две недели прошли для нас, как в аду. Развод начинался на полчаса раньше установленного, но пикнуть никто не смел. Президиум в Ленинской комнате и первый ряд был заполнен всевозможными местными начальниками и проверяющими из области и города. Правила применения оружия спрашивали наизусть у каждого. Правила личной безопасности при досмотре, правила доставления, задержанных были доведены под подпись каждому. Всевозможные самодельные шпингалеты, запирающие дверцы металлических «собачников», были безжалостно оторваны, и «водилы», матерясь, восстанавливали работу родных, давно сломанных, заводских запоров УАЗиков. Внезапно, всю роту, даже меня, отвели в тир одной из школ, где выдали два, защитного цвета, цинка патронов и разрешили стрелять, пока уши не опухнут.
Через пять дней хоронили Володю Зеленцова и старшину Знаткова. Колю Мишина взводный повез хоронить в Озерный район, на малую родину, где жили его старики. Григорий Андреевич Знатков, отработавший в милиции двадцать шесть лет, к концу службы обленившийся как кот, не бравший ночью телефонную трубку, и не записывающий в журнал сообщения граждан, получив и расписавшись в приказе начальника областного УВД о неполном соответствии занимаемой должности, умер через два часа за своим рабочим столом, так и не успев получить свою первую пенсию. Поэтому и хоронили их рядом, но новом кладбище за «Барахолкой», в ветеранском квартале. Огромное, уходящее к горизонту голое поле, со зловещими ямами отрытых могил, редкими кучками похоронных процессий и карканьем жирных кладбищенских ворон выглядело особенно жутко. Стулья с оббитым кумачом гробами, подушечки с медалями Знаткова, сухой залп в воздух комендантского отделения и рвущий душу звук оркестра…
Я медленно шел в очереди к могиле, чтобы бросить свою горсть земли и думал, что в моей прошлой жизни не было гибели экипажа автопатруля, я бы это запомнил. Значит, история поменялась, хотя я ничего плохого не сделал, но колеса Сансары крутанулись куда то не туда. Знатков умер и в той реальности, благополучно уйдя на пенсию, но не успев получить от государства ни копейки. Просто присел на первой своей рыбалке, в качестве вольного пенсионера, на камешек, забросил удочку. Когда к нему подошли соседи, с вопросом, собирается ли он подсекать, он был уже холодный. Но автопатруль точно не погибал, Дорожный район в этом плане был самый благополучный, и вот…
Глава 20
Люди гибнут за металл, сатана там правит бал
Постепенно, как это и всегда бывает, узел жизни по Уставу, стал ослабевать на шее личного состава. Кроме смерти Знаткова, других существенных потерь, к всеобщему удивлению, отдел, по итогам проверки, не понес. Все подряд командиры, начиная от начальника РОВД, отделались строгими выговорами, которые по всеобщему мнению, будут сняты к десятому ноября. Наряды худосочных «срочников» из единственной, оставшейся в городе роте батальона спецмилиции, исчезли с улиц нашего района. Наверное, были отправлены на армяно-азербайджанскую административную границу, ложиться костьми, чтобы одни советские граждане не сильно увлекались в резне других советских граждан.
Лето стремилось к своему апогею. Танюша, дважды заставив меня извиняться почти всю ночь, сдала экзамены и уехала к родителям и суженному-ряженому, в моей квартире и холодильнике стало пусто и одиноко. Выходные мои протекали в борьбе сорняками на бабулиных грядках. Дважды удалось сходить с дедом на рыбалку, помедитировать, глядя на лениво колышущиеся колокольчики на натянутых сильным течением лесках закидушек. Вытянув в итоге восемь подлещиков, окуня, и одного глистастого леща, я был полностью счастлив.
В процессе службы на посту двести двадцать шесть ежедневной, хотя и необременительной формальностью была инкассация универсама. На территории района располагались два торговых гиганта — городской универсам и центральный универсальны магазин. Если универсам торговал продуктами, то ЦУМ — всем остальным, что могла предложить трудящимся советская торговля. Горожане и сельские труженики несли в эти храмы Гермеса нерастраченные рубли, в надежде, что случится маленькое чудо, и получится, отстояв немаленькую очередь, получить в свои руки какой-нибудь дефицит, все равно какой, и какого размера, главное дефицит, желательно импортный, ведь потом этот дефицит можно на что-нибудь обменять.
Городская легенда гласит, что однажды, пару лет назад, тридцатого декабря, дневная выручка ЦУМа превысила один миллион рублей, и вечером эти деньги везли две машины инкассаторов в сопровождении трех машин ГАИ. Универсам, в плане выручки, был более скромен, поэтому ежедневно, в восемнадцать часов вечера, пеший патруль подтягивался в складское помещение Универсама, чтобы встретить и проводить машину инкассаторов. В этот памятный день я привычно расположился на внутреннем дебаркадере, привалившись в удобном уголке к покрытой серой кафельной плиткой, стене. Дима двинулся к бронированной комнате, где кассир судорожно заканчивала упаковку денежной массы. В восемнадцать десять в огромное помещение гигантского магазина, попердывая движком, вползла инкассаторская «буханка», откуда вышли два мужика с брезентовыми сумками и кобурами на поясах, и, кивнув мне, скрылись в темных коридорах магазина. Минут через пять они вернуться обратно, причем, один будет нести
