– Пал Яковлевич! Звони немцам и отказывай Антонова, не может он, занят в Кремле.

Едем домой, улыбаемся, Олег Константинович анекдоты травит, про разведчиков. Он им только что не стал. Проезжаем Медвежьи озера, дальше лес пошел, я как из поселка выехал на дальний свет переключился. Бля, менты! Я их, дояров, спиной чую!

– Пост – чужой, стой! – это закричал Леша!

Только стоять нельзя, и вперед нельзя, там шипы!

– Держись! – педаль газа у меня спортивная, к полу прикреплена, ее пяткой выжимать можно, а носком жать на тормоз. Ручку принудительно на вторую передачу, полтора оборота рулем и газ! Визг страшный, «Good year» сзади визжит, как неудачно зарезанный поросенок. Полтора оборота обратно, тормоз долой и педаль в пол. Развернулся.

– Дегтярев слева! – орет Леша.

– Олег! Оружие есть?

– Есть, маузер! – и достает из кармана манюсенький 6.5 мм пистолетик.

– После отворота вправо – торможу, и кустами к перекрестку! Номер, номер их запомни! Держись!

Я, почти без заноса, повернул направо. Дороги здесь нет, проселок до Ледово, но тут не до изысков, торможу, Олег выпрыгивает из машины и хлопает дверью (она назад открывается, поэтому без полной остановки даже не выйти). Вторая не выключается: «кикнулась», газанул резко. На ней доползли до изгиба дороги, там выключил двигатель, вынул ключ, потом завелся и поехал нормально. Очень боялся, что двигатель не заведется. Пронесло! Выскочили на шоссе уже за лесом. Алексей приказал остановиться у «Холодильника», там пост 3-го отдела, немцев пасет, а я тут же газанул дальше, к нашему КПП.

– Караул, в ружье! Дежурный, телефон! Ерофей Никодимыч! Засада, с пулеметом, в леске у Медвежьего. Копытцев на «Холодильнике», приказал прочесать лес от «связников» к Медвежьему!

– Там пулемет слышали, три караула в ружье подняли.

– Здесь на Ка-Пэ ни черта не знают, я назад, там Антонов.

– Запрещаю! – но я повесил трубку. У домика с внутренней стороны выстроился караул. Авиацию всегда снабжали стрелковым оружием по остаточному принципу. В общем: один дегтярь, и сержант с карабином и револьвером. У остальных – карабины.

– Ты и ты, за мной! Остальным – занять оборону!

В кругаля до поворота, где Антонова оставили, довольно далеко, десяток километров. Но доехали быстро. Олег Константинович вышел из кустов, мою машину ночью отличить всегда можно, из-за фар, таких ни у кого нет. Сел рядом с сержантом на заднее сиденье. Зубы у него стучат – замерз и перенервничал. Плюс, судя по пальто, лежал на земле.

– Прошла одна машина, ГАЗ-АА. Московский «М 348 МН». В кабине два милиционера, в кузове никого.

И я втопил газ. До Сокольников – 21 километр, машина прошла минуты три-четыре назад. Максимум – пять. Давлю! Но чертов свет, он же меня выдает с потрохами! Машину мы увидели еще до поворота на Измайлово.

– Так, орел! Пулемет за окно, ствол на зеркало и бей по скатам по команде! – солдатик лихорадочно ищет ручку, а я опускаю стекло кнопкой. Пулемет длинный, зараза, он его с трудом выставил, ремень набросил на шею. В кузове возникает фигура, и видны вспышки выстрелов.

– Бей, бей по скатам! – а сам маневрирую, сбивая наводку стрелку в кузове. Очередь!

– Да не по моим скатам! По нему бей! – Еще две очереди, их машина заюзила, а у нас появились две дырки в ветровом стекле, и наш пулеметчик ухватился за плечо, между пальцами течет кровь. Сержант справа из окна открыл огонь из нагана, человек в кузове откинулся назад и прекратил огонь. Глупейшее положение! У Олега маленькая пукалка, у сержанта кончились патроны, и он никак не может на ходу переснарядить барабан. Поворотик к переезду, и там длинная очередь из машин. Водитель ГАЗа резко сворачивает в Сиреневый сад направо, я его обхожу по внутренней стороне поворота. Положил ствол «Браунинга» на предплечье левой руки, а рулевое колесо взял повыше. Там их двое, в кабине, и правый может открыть огонь. Газ до упора, машина рванула вперед, и, как только я увидел дверь, выстрелил раза четыре или пять. «ГАЗон» вильнул и врезался в столб. Я отскочил метров на полсотни, и с визгом развернул машину. Сержант выскочил из машины, вырвал, буквально, пулемет у раненого, и осторожно пошел к «Газончику». Антонов тоже выскочил, пошел за сержантом, но я его остановил.

– Олег! Стой! За столб! Прикрой сержанта! За кузовом смотри!

Сержант приоткрыл стволом с раструбом дверь.

– Один готов, второй не жилец! – Встал на подножку, поднял наган и потом заглянул в кузов.

– Тут оружие и человек лежит. Добить? Вроде живой! За живот держится.

– Нет, держи на прицеле! Олег! Вон у дома в будке телефон, звони в комитет.

– Куда?

– В третий отдел, Федотову! – глушу машину, ключ в карман, заменил обойму, пошел к той машине. Чел не шевелится, дырка справа в районе печени, у водителя ось руля вошла в грудь, на третьего мертвяка стараюсь не смотреть. Олег дозвонился, кричит: «Как улица называется?». А фиг его знает!

– Парк возле Амурской улицы, недалеко от переезда, если из города, то слева.

Красноармейцу рвем гимнастерку, подложили несколько салфеток на рану. В моей аптечке всего пара бинтов, зеленка, жгут, и все, досокращались. Он сознание не теряет, хоть и бледный. Через двадцать минут появились машины, некоторое время искали нас, затем подъехали. Федотов, хоть и генерал, но лично приехал.

– Это Хойзе! Почему помощь не оказали?

– Нечем.

Немца быстро уложили на носилки, и погрузили в салон «Скорой помощи», она завыла сиреной и уехала. Лишь после этого оказали первую помощь красноармейцу. Сволочи! И всех собрались потащить на допрос. Но тут подъехал Алексей, в часть, все-таки, сообщили: где мы. Затем подъехал Власик. Нас с Олегом отпустили, а сержант уехал на Лубянку, площадь Дзержинского.

Алексей получил выговор от Власика, что людей с собой не взял. Мне комиссар вломил по первое число, что надо было оставаться на КПП, а не гоняться за диверсантами. Похвалили только Олега Константиновича. Доехали до моего домика, а там ужин готов, коньяку охрана выставила море. Власик доложился в Москву, сказал, что проводит профилактическую беседу, и раскупорил первую бутылку. В общем, Олега Константиновича оставили в домике ночевать, ибо ходить он