Я вызываю такси и сажаю Надю на заднее сиденье, уже не помню в какой раз мы едем с ней вот так. Как-то мне уже надоело это, не могу же я вечно ее спасать. Пора бы и самой начать немного думать над своими поступками и их последствиями. Надя, как блаженная, улыбается и смотрит в окошко. Зря я накричала на Диму, он конечно виноват, что привел своего друга, но курить Надю он не заставлял. Я еще злюсь и не хочу с ним сейчас разговаривать. Позвоню завтра.

Я затаскиваю сестру в квартиру, помогаю раздеться и укладываю спать. Утром ее ждет серьезный разговор. В этот момент я еще не знаю, что ждет он меня, а не ее.

Рано утром мама с папой собираются на работу, я слышу, как они завтракают и жду их ухода, чтобы пойти к Наде. Неважно, что она еще спит, проснется, ей полезно пораньше вставать. Я захожу к сестре и вижу, что она просто и лежит и смотрит в одну точку.

— Надя, нам нужно серьезно поговорить. Это последний наш разговор. Я не буду больше тебя прикрывать перед родителями. — она поднимает глаза на меня и заливается слезами.

— Катяяя. — в ее голосе столько страха и боли, что я каменею. — Я, я, я, ….

Ее всю трясет, я подхожу и сажусь рядом, чтобы обнять.

— Спокойно, все хорошо. — я глажу ее по спине.

— Ннет. Не хорошо. Он изнасиловал меня. — она рыдает в голос. Я чувствую, что слезы побежали по щекам. Этого не может быть.

— Ты уверена?

— Да.

— Почему ты не рассказала вчера?

— Я вообще мало, что понимала, даже где я нахожусь. Он предложил покурить, я отказалась. Он сказал, что это прикольно, я поверила. А потом, не помню как, мы оказались в туалете. Все как в тумане.

— Мы сейчас же идем в больницу, нам нужно медицинское освидетельствование. — откуда я знаю такие термины и что нужно делать? Сейчас у меня в голове только мысли о том, как наказать этого поддонка.

— Нет, Катя, я никуда не пойду. И ты тоже. Обещай, что ты никому не расскажешь.

— Надя, я знаю тебе страшно. Но мы пойдем вместе, я буду с тобой все время.

— Я никуда не пойду. Что я скажу? Что я была под наркотиками? Он скажет, что все было добровольно. Сама подумай, ему ничего не будет. И что мне тогда делать? Все узнают про меня. Я больше в жизни не смогу никуда выйти. Катя, пожалуйста, ты же моя сестра. Кто, если не ты меня поймет и поддержит?

— Ты хочешь оставить его безнаказанным? — я быстро все обдумываю, в ее словах, возможно, тоже есть смысл. — Ты несовершеннолетняя. Это не должно так просто сойти ему с рук.

— Катя, я никуда не пойду. А если ты расскажешь родителям, я скажу, что ты все сама придумала. — я даже не могу на нее сердиться, понимаю, что она в шоковом состоянии. Бедная моя маленькая сестричка.

— Я подумаю. Давай я заварю тебе чай?

— Угу. — она кивает и ложится на кровать. Я ухожу на кухню, пока кипит чайник, я пытаюсь собраться с мыслями и успокоиться. Пока что, не получается. Я несу горячий чай и мамины сырники к Наде в комнату.

— Поешь немного, тебе нужны силы.

— Ага. Я ужасно голодная. — только что она рыдала, а сейчас уплетает сырники, как ни в чем не бывало.

— Катя, ты прости меня за мое поведение. Прости, что я заставляла тебя расстаться с Димой.

— Забыли. — я старательно отгоняю мысли о Диме, не хочу думать о том, чтобы если бы не его друг Олег, ничего бы не произошло.

— Я не смогу смотреть на него, зная, что этот Олег сделал со мной. — на ее глазах снова блестят слезы.

— Я тебя понимаю.

— Это слишком ужасно, может быть, он временно не будет приходить к нам домой. — она смотрит на меня с мольбой.

— Не бойся, он вообще больше никогда сюда приходить не будет.

— Почему?

— Его больше не будет в моей жизни. — я говорю это и сама не верю. Мое сердце разрывается от принятого в моменте решения. Так будет правильно, в случившемся есть его вина, так же, как и моя.

Я иду к себе в комнату, я как-то очень быстро устала, хотя еще только девять утра. Я не могу этого так оставить. Этот ублюдок сейчас спокойно позавтракает, а потом отправится гулять по городу, как ни в чем не бывало, я собираюсь и иду к Диме.

Я выхожу из Диминого подъезда, теперь я могу плакать, он не увидит моих слез. Мне больно за себя, за сестру, но сейчас я нужна ей как никогда. Нужно быть сильной.

Весь день я провожу у себя в комнате. Просто сижу на кресле и смотрю на капельки дождя за окном. Что самое удивительное, это поведение Нади. Ее даже нет дома. Она ушла гулять с Оксаной. Я не стала ее останавливать, возможно, для нее это лучше, чем сидеть дома и плакать.

Я даже не слышу, как мама возвращается с работы. Она трогает меня за плечо.

— Катя, что случилось?

— Мы с Димой расстались. — я сухо сообщаю ей информации.

— Вы поругались?

— Можно и так сказать. Просто есть вещи, которые нельзя простить.

— Ты хочешь поплакать? — мама очень чуткая, она улавливает мое настроение. — Может, ты позвонишь Маше?

— Нет, я не хочу ни с кем разговаривать. Завтра.

— Хорошо, я буду у себя. Если что, зови. — мама уходит. А мне нужно взять себя в руки. Почему-то мне вспомнилось расставание с Ильей и мои старые страхи. Как все оказывается было тогда. И почему мне так тяжело сейчас?

— Катя, Дима стоит внизу. Он просит тебя спуститься. Если хочешь, я могу спуститься и попросить его уйти.

— Нет, я сама. — мне нужно поставить финальную точку в этих отношениях.

Дима стоит у подъезда, он весь мокрый от дождя. В его глазах столько надежды, которую я не смогу ему дать.

— Что тебе нужно? Я же просила ко мне не подходить.

— Давай успокоимся. Во всей этой ситуации есть моя вина, я это не отрицаю.

— Дима, здесь только твоя вина. Ты прекрасно знал, что из себя, представляет твой друг, и позволил ему сделать это с моей сестрой. Это фактически изнасилование, оно уголовно наказуемо. Ты же юрист, должен лучше меня разбираться в этом. — он выглядит так, будто не собирается сдаваться, еще несколько слов и я поддамся на его уговоры и снова поверю ему, но я не могу поступить так с Надей.

— Я знаю. Катя, послушай, я люблю тебя...

— Не хочу ничего слушать. Правильно говорила Светлана Витальевна, что от тебя нужно держаться подальше. Зря, я не послушала её раньше.

Я хлопаю дверью со всей силой и оседаю на пол прямо в подъезде, не хочу идти домой, чтобы не пугать маму. Я плачу прямо здесь, стараясь делать это беззвучно, чтобы не напугать соседей.