Шрифт:
Закладка:
Данут пинками и оплеухами выводил из ступора людей, некоторые из которых годились ему в отцы. Кажется, под горячую руку попал и старший приказчик Инвудас. Вон — крутит башкой, в изумлении потирает затылок! Ну, сам виноват, не надо стоять, как влюбленный баран перед нарядной овцой. И не пустую башку тереть надо, а хватать топор!
Сбросив оцепенение, охранники выхватили оружие, построились в шеренгу и принялись отражать нападения лягушек — переростков. Глядя на них, похватали дубины и копья возчики.
Твари, выскочившие из болота, не имели оружия, но искупали его отсутствие прыгучестью и передними лапами, настолько сильными, что один удар переламывал человеческие кости, а треугольная пасть, сжимаясь, сминала черепа как бумагу. Но скоро люди приноровились отражать атаки, а потом и сами перешли в наступление. Пока возчик удерживал пытавшуюся прыгнуть тварь копьем или дубиной, охранник успевал раскроить ее череп топором. Да и прыжки оказались хотя и высокими, но неуклюжими. Ну, лягушка, она лягушка и есть, будь она хоть того больше. Можно было определить, куда собирается вскочить существо, увернуться, а потом ударить.
Плохо, что этих тварей не брали стрелы. Вон, лучший из нанятых лучников Бенеш успел выпустить в одну из тварей добрый десяток стрел, а ей хоть бы хны!
В сумерках человеческая кровь кажется черной, но кровь болотных существ (или, что там у них течет?) была белесой и липкой. Попав в лицо человека, она щипала кожу, а глаза начинали чесаться, словно плеснули уксусом.
Данут дрался как бешеный. Кажется, сам не ожидал от себя такой энергии и прыти. Он успевал везде. Топор, что парень схватил вначале, сломался. Он сам не помнил, как в руках оказался отцовский меч. Вот тут он поддержал падавшего под натиском болотных существ возчика, разрубив обе лапы одной «лягушке», разрубив голову другой, дав мужику возможность немного передохнуть и подобрать оружие. Оставив возчика, пнул подвернувшуюся жабу — переростка, заставив ее повернуться к нему мордой, а потом раскроил неуклюжую башку. Вот здесь он смахнул мечом тварь, успевшую заскочить на шею одного из волов. Уронив ее под копыта разъяренных животных, добивать не стал — справятся и без него. Волы повели себя выше всяких похвал. В отличие от хозяев, животные не растерялись, а безо всяких понуканий организовали сопротивление. Не сбились в кучу, как перепуганные коровы, а бесстрашно ринулись в бой, сметая рогами и давя копытами болотных тварей! Людям бы так! А если вспомнить, что из — за волов лагерь был разбит не прямо у болота, а дальше, то получается, что они спасли людей. Эти полмили дали людям немного времени, чтобы слегка опомниться. А будь бивак у кромки болота, то неизвестно, что бы случилось.
Постепенно люди стали перемогать тварей. Волы нажимали с левого фланга, люди напирали на правый, вытесняя лягушек к болоту. Десятки болотных существ валялись под ногами, шевелились, не спеша умирать — «лягушки» были на удивление живучи. Даже с пробитой башкой, тварь пыталась куда — то ползти, а то и прыгнуть, сцепить челюсти на туловище или ноге человека.
Бой закончился с первыми лучами солнца. Как только из — за верхушек деревьев выглянуло светило, болотные твари, словно по команде, развернулись и запрыгали в сторону болота. Даже те, что были изувечены, ковыляли обратно. Преследовать не было сил.
Не спавшие всю ночь, обессиленные люди опускались прямо на влажную землю, политую кровью и слизью, роняли оружие и засыпали, прямо между тел мертвых товарищей и издыхающих тварей.
Данут, уставший не меньше, а может и больше, не мог позволить заснуть ни себе, ни другим. Спать можно потом. Но вначале отыскать тех, кому еще можно помочь. Опять в ход пошли пинки и кулаки. С трудом, но удалось разбудить и поднять народ на ноги.
Воля и упрямство молодого человека превозмогли свою и чужую усталость. Народ, хоть и ворчал, но изыскал в себе силы. Принялись собирать раненых, оказывать им помощь. Кое — кого пришлось вырубать из челюстей — просто так разжать костяные шипы не получалось. Но потихоньку раненых перевязали, как могли вправили переломанные кости, наложили лубки и шины. Убитых решили похоронить потом. Потом. Когда все отоспятся и отдохнут.
Данут боролся со сном. Выставить бы караул, так некого ставить. И раненые и здоровые спали, поднимать усталых людей не было ни сил, ни злости. Значит, придется назначить часовым самого себя. Чтобы отвлечься, парень начал приводить в порядок тело и одежду. Умылся из родничка. Пока народ спит — вода в нем чистая, а потом взбаламутят. Как всегда, пострадала одежда. От штанов остались живописные клочья, а от куртки… А куртку лучше сразу выбросить, нежели тратить время на шитье и стирку. Хорошо, что позаботился взять запас одежды. Но ее бы еще отыскать. Где телега со скарбом, парень не помнил.
Разыскивая телегу с барахлом, навестил и волов. Ничего, успокоились, стоят себе и жуют жвачку. Успели уже навалить «аппетитных» куч. Ну ничего, трава будет гуще расти. И вода есть, ручей течет. Не из болота ли он? — запоздало обеспокоился Данут. Нет, наоборот, впадает в болото.
— Спасибо, ребята! — не удержался Данут от похвалы.
Кажется, одна из животин кивнула, а остальные не обратили внимания, а если и обратили, то в смысле — чего орешь? Закрой рот и дай отдохнуть.
Попытался сосчитать поголовье, но не сумел. Где тут их сосчитаешь? Сколько всего было? Сто телег, по два вола в каждой, будет двести. Точно помнил, что четырех волов твари утащили — таки в болото. Четырех? А может и больше. Он видел четырех, но мог ведь что — то и упустить. Еще две туши лежат неподалеку. Значит, должно оставаться еще около ста девяноста. Плюнул — вот, Инвудас проснется, опросит возчиков, а те четко и точно ответят. Он для того и старший, чтобы все знать и считать. А его дело маленькое: оборону наладил, тварей отбил.
Данут собрался было себя похвалить, но не стал. Хвалить самого себя за то, что не растерялся, все равно, что хвалить себя за то, что не забыл поутру умыться и снял штаны, коли приспичило сходить по нужде. Как там Инвудас? Старшего приказчика видел — живой и здоровый. Ничего не сломано, не покусано. Данут покопался в памяти, извлекая минуты недавнего боя,
