Пора заканчивать этот балаган. Доел очередной кусок мяса. И хвать её вверх! К лицу своему. И давай с ней французский поцелуй изучать на пару. Решил клин клином выбивать. Шоковая терапия от шестиглаза.

Картина маслом. Красавица и чудовище.

Она повисла на мне. Обычным, безвольным кулём. Но мой язык из своего рта не прогоняла. Так же страстно пыталась ответить мне. Я даже заводиться стал.

Потом пыхтеть начала и весьма громко. Грудью, что видна была в разорванном платье соблазнительной белой плотью, прижиматься стала плотно. И ногами меня обхватила, руками за шею обняв.

Эээ... милая. Я на такое не подписывался. Все-таки после насильников ты. Не очень-то годна для плотских утех. Если честно сказать. То побрезговал я. Но вовсе не девушкой, а мужским семенем на ней. Ну или в ней.

Она вся там пользованная. Наверное не только своими соками истекает.

Надо прекращать это дело. А-то мало ли кто нагрянет сюда. Ничего же никому не объяснишь. Придется опять кровушку литрами человеческую проливать. А мне это уже стало надоедать порядком. Оторвал ели-ели. От себя деву окровавленную, поруганную. И колбаску ей... в зубы раз!

Замещающий эффект. Однако. Чтоб остыла и успокоилась. Да, и вдруг есть она хочет. На стрессе, так сказать.))

И тут она в себя и пришла. Стала руками ворот на платье поправлять. Грудь пышную перед этим уложив на место.

А грудь красивая. Однако. Объемистая такая, упругая. Ореолы темные, большие. Соски розовые. Торчащие вперед игриво.

Тут я слюну свою сглотнул. Задышал часто. И даже про еду свою забыл на долго.

Может и не надо было так брезговать однако. Да неее... Её только что два мужика. Потных и грязных. Перли в два дула. Ублюдки конченные.

Ну её... Терпимо пока. Переживу как-нибудь.

И возбуждение с трудом, но покинуло мои чресла. Колбасу, кстати, она стала пожевывать. Все-таки еда снимает стресс. Особенно вкусная такая. Смотрит на меня глазками своими. Изучающе так. Привыкла к моей неповторимой внешности. Я же шестиглазый. Да, ещё и рогатый. Ко мне долго надо привыкать. С такой-то злобной внешностью.

Видит, что я её не обижаю. Даже улыбнулась скромно мне. И стеснительно, при этом. Блеснув нежным жемчугом зубок своих. Тут её взгляд упал на насильника. Что без штанов и ближе был к нам. Я всего от неё ожидал. И нового слёзопада, и истерики неуёмной, и даже обморока.

Она смотрела долго на окровавленную тушку мужика. Который валялся с голой жопой и штанами спущенными.

А потом. Как пнет его туда. Прямо в самое сокровенное место. И давай непонятно сквернословить для меня. Потом успокоилась немного и сказала:

- Туда тебе и дорога Михальчик. За поруганную мою честь девичью! И ты Ханек. Скотиняка этакая. Наглая морда твоя. Век бы тебя не видела. Этакое со мной устроили гады безжалостные. Изверги рода человеческого! Повернулась она к бугаю с вырванным сердцем и дальше выгружает:

- Даже черви не будут есть твое тело в могиле глубокой. Будь ты проклят на веки! И тут непонятное сияние охватило на миг тело Ханека. И тут же погасло.

Это что сейчас было? Однако. Она ведьма, что ли?

- Теперь меня за муж порченной никто не возьмет! И нет мне пути домой. Отец родной прогонит из отчего дома. Сама я по себе теперь. И это в мои неполные шестнадцать лет.

Я охренел от такой информации. Да она же девочка совсем! А выглядит на все двадцать. Грудь огромная такая. Прям слов нет! Да и фигура волнительная, заводящая меня с пол оборота. Интересно, а как её зовут хоть. Спрошу сейчас прямо. А то неудобно мне без имени обращаться.

- Как тебя зовут хоть? Девица красная.

Она вся зарделась от неожиданного комплимента. Ей совсем непонятного.

- Амиреллой меня батюшка назвал.

- Ладно. Пойду я дальше Амирелла. Сейчас только с упырей возьму все ценное. - говорю ей, собирая все монеты с них.

И топор возьму, а то дрова рубить в лесу нечем. Когти жаль уже свои. Чай не казенные.

Закинул все собранное себе в сумку по быстрому.

- Куда это ты пойдешь? Ты что меня бросаешь!? Поруганную и окровавленную. Все... я теперь ни куда от тебя не денусь. Кому я такая нужна?

И смотрит на меня непреклонным взглядом очей чарующих и молящих.

Тут я совсем завис. Можно сказать, что и в край охерел.

Хотелось сказать даже зло так: А мне нужна значит!? Но пожалел её, промолчал. Всё-таки она жертва насилия. Нельзя так с ней. Ответил другое совсем:

- Умойся, платье зашей. И ни кому не говори, что здесь было. А я этих гавриков сейчас закопаю поглубже. И ни кто их не найдет никогда. И ничего не узнает о том, что тут произошло с тобой.

Она посмотрела на меня, как на дурачка деревенского. Туповатого на оба полушария. И говорит мне:

- Ты совсем на голову крякнутый, а артефакт как я обману? Нас им каждый божий день на девственность проверяют. Ты головой своей думаешь вообще или нет?! - совсем истерично закончила она свою фразу.

Мне хотелось ей сказать: Что мне её проблемы вообще параллельны. И пусть она лесом идёт. Туда, где грибочки и ягодки ядовитые растут. Так вот миленькая. Они-то точно решат все твои проблемы сразу.

Но тут. Как будто нарочно и специально. Амирелла взяла и наклонилась к земле. Поднять только ей видимую вещь. А в этот момент. Ворот платья старательно так отремонтированный ей. На какие-то булавочки мелкие. Неожиданно лопнул под давлением увесистой груди.

И она вся такая неподражаемая и убийственно красивая. Снова вырвалась на свободу. Блаженно колыхаясь с сосками выпирающими упрямо. Нанеся моему зрению такой впечатлительный удар. Что я замер и забыл как дышать вообще. На длинные такие и растянутые секунды. Меня словно обухом по голове огрели. Только эффект был гораздо сильнее в моем случае. Я смотрел и только, что не мычал, слюну роняя. И еду и все на свете позабыл.

Мама дорогая! Да, что же эта коза творит такое!

Ослепительное зрелище, почти идеальной и трепетной груди. Привело меня в экстаз и неизлечимое потрясение.

А девчонка-то? Не будь дурой. Сразу усекла, что я взглядом завис на её медленно волнующийся груди. Всеми шестью глазами неотрывно. И ни на что