Двое мужчин снова вошли в комнату. Старший из них сказал на хорошем английском: «Через несколько минут за тобой приедет такси. Мы завяжем тебе глаза. Не бойся. Мы просто должны скрыть от тебя местонахождение дома. Один из охранников довезет тебя. Мы надеемся, что ты не сообщишь полиции о случившимся».

Обращаться в полицию — самое последнее, что могло прийти мне в голову. При моем нелегальном положении в стране я гораздо больше бы потеряла, чем выиграла. И скорее всего эти мужчины об этом знали.

Было раннее утро. Таксист знал мой адрес и довез меня до дома меньше, чем за полчаса. Уверена, что Дон Жуан как-то связан с тем, что со мной произошло прошлой ночью. Но почему? Он организовал мое похищение? Зачем ему это нужно? Или он меня спас? Несмотря на то, что я очень хотела верить в то, что он был моим спасителем, на сердце была нестерпимая тяжесть.

Я не могла заснуть. Минуты длились столетиями. А у меня не было ни травы, ни ракии, ни еще чего-то, чтобы хоть как-то смогло меня успокоить или хотя бы отравить мозг. Единственным утешением было написать это письмо.

Жду с нетерпением твоего письма и надеюсь, что твоя жизнь отличается от моей.

Всем сердцем твоя,

Мия

[1] Σλα (греч.) — Давай!

[2] Vερό (греч.) — Вода.

[3] Καλά? (греч.) — Всё хорошо?

Этого ещё не хватало!

Моя дорогая Мия, что же с нами происходит? Тебя похитили, да и я тоже никак не могу выкарабкаться из собственных проблем. Тебе надо быть осторожнее! Уверена, что во всем замешан Дон Жуан. Кто же ещё, как не он! Я же говорила тебе, держись подальше от богатых и влиятельных, и от политиков.

Кроме всего дерьма с Матиасом, я узнала о том, что беременна. Сначала думала, что у меня задержка из-за стресса — так что особо не беспокоилась. Но потом купила в аптеке тест, и он оказался положительным. Пошла к врачу, который взял у меня анализ крови. И подтвердилось, что я беременна.

Не знаю, что делать. Я сохраню ребенка. Как же иначе? Нет другого выбора.

Я так боюсь… Достаточно ли у меня сил?

Высокомерная тётка с сумкой полной…

Дорогая Мия,

Давно ничего от тебя не слышала. Ты не поменяла номер телефона? Я очень беспокоюсь. Пожалуйста, пиши!

Матиас время от времени звонит. Он до сих пор в Штатах. Какое-то время я ничего не говорила о беременности. Только недавно сообщила. Сначала он был шокирован. Потом стал меня успокаивать, говорил, чтобы я не боялась и что он поможет. Мол скоро у меня будет датское гражданство, и я смогу приехать в Штаты. Он как всегда наивен. Я изучаю право и прекрасно знаю, что могу рассчитывать на датский паспорт в лучшем случае только через два года.

Недавно мне позвонила женщина, говорившая на американском английском с восточноевропейским акцентом. Это тётя Матиаса. Её зовут Ирис. Она приехала из Штатов, чтобы увидеться со мной. Я с ней встретилась.

Ирис пригласила меня на обед в отель Англетер на Конгенс Нюторв. Можешь себе представить? Я уже предвкушала омаров, устриц, фуа гра…

Я зашла в великолепное здание пятизвездочного отеля со старинными хрустальными люстрами на потолках и увидела элегантно одетую высокую стройную женщину с короткой стильной стрижкой. На вид ей около пятидесяти. Необыкновенна красива. Брюнетка с яркими голубыми глазами, как у Матиаса.

— Анара? — спросила она меня.

— Да, это я.

Ирис осмотрела меня с головы до ног, будто я — лошадь, которую она покупает на базаре.

— Давай для начала выпьем, — сказала она тоном, не допускающим отказа.

Она заказала шампанское.

— Матиас много о тебе рассказывал, что не свойственно для него. Так что решила тебе помочь. Я очень забочусь о моем племяннике.

— Ну и дерьмовое же это место — Копенгаген, — продолжила Ирис. — Я была здесь в молодости. Город ничуть не изменился. Не завидую тебе. Бедняжка, тратишь свою молодость в этой дыре с нескончаемым дождем, ветром и уродским языком!

— Я очень осторожно отношусь к переводу денег, — всё продолжала Ирис. — К международным переводам. Особенно в связи с щекотливой ситуацией, в которую попал Матиас.

— Но что это за ситуация? Могли бы вы объяснить? — обратилась я к ней, бросив на нее такой решительный взгляд, что она отвела глаза.

— Знаешь, девочка, ты слишком молода, чтобы знать что-то о жизни, — сказала она.

А я про себя подумала: «Теперь эта высокомерная богатая сучка будет учить меня жизни!»

Я ничего не сказала, но она поняла по моему выражению лица, что я вся кипела от негодования.

— Ладно, перейду к делу, — зашептала мне в ухо Ирис. — Матиас несколько раз перевозил здесь, в Дании, кокаин для сербов. Он сделал это всего-то раза два, но произошло что-то неожиданное. И сейчас полиция просит его свидетельствовать против друга.

Я слушала, не проронив ни слова.

Ирис расслабилась и вернулась к прежнему высокомерному тону:

— Тебе нечего беспокоиться о Матиасе. Он наслаждается жизнью в Калифорнии.

«Я в этом не сомневаюсь», подумала я с горечью.

— Ведь он — актёр, — продолжала Ирис. — Калифорния — лучшее место. Даже хорошо, что он связался с наркотиками. У него была веская причина уехать из Дании. Я всегда его уговаривала жить со мной. Ведь у него green card. Он получил её благодаря мне. Я не как его мать, такая непрактичная и ещё вышла замуж за деревенщину из Боснии, который работал на фабрике Danish Crown.

— Этот деревенщина — отец Матиаса, — напомнила я Ирис.

Отец Матиаса — инженер, но когда приехал в Данию, он согласился на любую работу, чтобы обеспечивать семью.

— Да, жаль, что он — отец Матиаса, — выдохнула Ирис.

Она начала меня раздражать, и я наврала:

— Не смогу с вами пообедать. Мне нельзя ничего есть. Сейчас Рамадан — у меня пост.

Глупая отговорка после выпитого бокала шампанского. Но я была уверена, что она ничего не знает о Рамадане.

Ирис посмотрела на меня с испугом в глазах:

— Ничего страшного, если тебе нельзя есть.

Она сунула мне какую-то сумку.

— Пожалуйста, возьми. Матиас умолял, чтобы я тебе передала. Это от него. Обещай, что раскроешь её у себя дома.

Она вызвала такси и заплатила за него. Придя домой, я открыла сумку. Она была доверху наполнена зелёными баксами. Я начала считать. Их было десять тысяч.

Тогда я стала вспоминать, что Матиас рассказывал о своей тёте Ирис из Калифорнии. Она работала в Штатах моделью. А потом вышла замуж за очень богатого американца, который вскоре умер, оставив ей всё своё состояние и несколько домов. У Ирис нет детей. Матиас с теплотой вспоминал счастливые моменты из своего детства, которые проводил с ней. Ирис часто бывала в Копенгагене. Они посещали Тиволи[4], Дюрехаун[5] и даже ездили на Ривьеру к белоснежным скалам Мёна[6]. Ирис забирала Матиаса в Калифорнию, где он гостил у неё целое лето. Поэтому Матиас говорит по-английски без акцента. «С ней было здорово и интересно», вспоминал он.

Но с возрастом Ирис изменилась. С ней становилось всё сложнее, и Матиас начал её избегать. Каждый раз, когда Ирис хотела приехать в Копенгаген, Матиас придумывал причину, чтобы с ней не встречаться. Врал, что ему надо ехать на съемки в Норвегию, в горы…

Что за история, моя дорогая! До сих пор не могу прийти в себя. Пошлю тебе деньги через Western Union.

Что касается любимого Матиаса и его криминальную активность, уж лучше промолчу.

До скорого!

Всё, что осталось — секс по телефону

Дорогая Мия,

Наши отношения с Матиасом достигли кульминации. Я не могу его видеть и до него дотронуться. Что ещё остается? Разговоры по телефону. А ведь он ненавидит говорить по телефону. Писать сообщения он не умеет. Ведь он — не романтик.

В прошлый раз я расспросила его о сумке, которую привезла Ирис.

— Интересная сумка. И что теперь? Сербы или полиция будут за мной следить?

— Не будь глупой. Кому ты нужна? — ответил он. — Содержимое сумки из законного источника. Я занял деньги у моей тёти.

— И она нормально отнеслась к тому, что ты никогда их не вернешь?

— Да, нормально. Можешь не беспокоиться.