Елена-Жардетта

Из комнаты я выходила, как революционер на баррикады. В том смысле, что в случае чего готова была отбиваться от нападок, прикрываясь именем Бога. В конце концов, не я виновата, что столько проспала!

Сам музыкальный конкурс меня тоже изрядно волновал, ибо благословение божье – это хорошо, но мне медведь на ухо наступил. На оба уха. Как пить дать провалю!

А мне нельзя сейчас покидать дворец, у меня план нарисовался. Вообще, лучше всего было бы попросту поговорить с королём насчёт медицины. Спокойно сесть, обсудить, наметить план действий. Думаю, если он реально заинтересован в процветании своего государства (а я совершенно точно слышала, что он радеет за справедливость и развитие), то он должен согласиться на моё предложение.

Разумеется, оно будет далеко от брачного. Пусть женится на какой-нибудь высокопоставленной фифе, а я скромненько налажу систему здравоохранения. Может, Тарр Судьбу неправильно понял? Может, тут моего профессионального таланта не хватает?

— Надо же, явилась – не запылилась, — раздалось чьё-то шипение, едва я переступила порог музыкальной комнаты, куда меня проводил вчерашний «лакей».

Оглянувшись, узрела ту самую грымзу, которая убила своей каретой Жардетту. Кулаки автоматически сжались, захотелось применить их по назначению. Еле сдержалась.

— Наконец-то! — воскликнула гранд дама, спеша мне навстречу. — Садись, не стой столбом.

В её взгляде явственно читалось беспокойство. Она дёрнула меня в сторону, пристроив на одну из кушеток. Спрятала за спинами остальных девиц от короля, восседавшего в роскошном кресле у дальней стены.

Судя по его отмороженному виду, чхать он хотел на наши музыкальные таланты.

Вот и как с ним заговорить, если к нему не подобраться, ведь даже сейчас его сопровождает несколько охранников? Это во-первых, а во-вторых его холодный вид никак не добавлял мне оптимизма.

Впрочем, скоро мои мысли сменили направление, ибо в центр большой и в то же время уютной комнаты вышла первая претендентка. Она чинно села на стул, слуга подал ей какой-то струнный инструмент наподобие лютни, все замерли в ожидании. Симпатичная мелодия полилась со струн, тонкие пальцы так и порхали, нагоняя на меня тоску.

И внушая комплекс неполноценности.

Потому что даже в своём нормальном обличии, имея развитую мелкую моторику, я никогда не умела играть. Только оперировать. Ну и шарфик связать, да.

Единственное, что меня хоть немного успокоило – это тонкий, неестественный голос девы. Она пела слишком манерно, слишком напряжённо, чтобы от этого можно было получить удовольствие.

Не Адель.

Впрочем, как и я сама, но, как мне кажется, у меня бы точно лучше получилось. О, точно, буду петь! Потому что, глядя на инструменты, которые стояли, лежали на столах и висели на стенах, я поняла, что ловить тут нечего. Вот если бы был хотя бы бубен…

Вообще, я конечно не великий специалист в музыке, но разглядела, что вон тот полированный ящик явно напоминает фортепиано. А на стене висит нечто похожее на гитару, на одном из столов расположилась скрипка, а на подставке средних размеров арфа. Возможно, формы немного другие, но в целом всё довольно узнаваемо.

Девушки шли одна за другой, демонстрируя довольно бойкую игру, а порой и вполне симпатичный вокал. Песни в основном были о любви, о страданиях, о сердечном томлении и прочих ужасах полового созревания. Б а н а л ь щ и н а. Никакой жизненности как у того же Васьки. Как вспомню последний его опус, так слезу пустить хочется, а не вот это вот всё. Кажется, он тогда на мелодию Расторгуева слова положил:

Отчего так в ОРиИТ ИВЛы шумят?

Для чего ЭКГ мониторы снимают?

Для чего у больных ЦВКшки стоят?

Кто работает, тот понимает.

Почему инсулин через инфузомат?

Отчего пациент ацетоном воняет?

Не ответит никто - все в коме лежат.

Только шумно они придыхают.

Ааанаболизм при агонии стал угнетён,

И зрачок не сужался от света.

А Чейн-Стоксом дышал пациент горячо,

Стал он серо-землистого цвета[1].

Вот это я понимаю текст! Причём написано не только для прикола, а потому что врачи – не роботы. Нам тоже нужно выплёскивать свои эмоции, переживания, пусть спасение жизней для нас – рабочая рутина. А у этих куриц всё сердце сжимается от трелей соловья.

Не от того оно сжимается, не от того. В жизни есть куда более важные вещи, чем надуманные страдания бестолковых девиц.

После того, как закончились аристократки и прочие богатейки, репертуар резко поменялся. Стало куда веселее: пошли более ритмичные мелодии, а уж темы начались. Люнетта выдала бойкую песенку о горце, ради которого героиня песни была готова повесить его обидчика на сосне, лишь бы тот смог вернуться обратно в деревню. Ардетта и вовсе отлично сыграла на дудочке, подражая пению птиц.

Вот это по-нашему, вот это жизненно, пусть и не про медицину. От этого хотя бы настроение поднимается, и жить хочется.

Совершенно неожиданно наступила моя очередь. Оказывается, все уже отыграли и отпели своё, осталась одна я. На лице короля явственно промелькнуло любопытство, тогда как до этого он сидел ледяной статуей самому себе. Так, о чём я там думала до того, как принялась брюзжать на бестолковых девиц? А, поговорить я хотела. Что ж, давно пора!

— Ваше Величество, — я изобразила местный реверанс, вышло даже почти правильно.  — Мне бы хотелось обсудить с вами один важный вопрос. Тет-а-тет.

О, сколько эмоций я успела считать с него, пока красивое лицо вновь не приобрело застывшее выражение. Там было и потрясение от моей наглости, и любопытство, и даже страх мелькнул. Впрочем, сейчас он снова вернул свою отмороженность и холодно ответил:

— Нельзя нарушать установленный регламент.

Мне показалось, или он надо мной издевается? Как пить дать! Явно понял, что в музыке я профан, вот и решил поставить меня в неловкое положение. Что ж, будет ему песня!

— Простите, что осмелилась его нарушить, — не удержалась от сарказма.

В голове всплыла одна отличная песня, которую я бы с удовольствием реализовала на деле. Пару строк так точно.