Шрифт:
Закладка:
Марина и Алвард тоже вышли из клуба.
— Какая хорошенькая, — сказал кто-то.
— Заткнись! — грубо бросил я, но ребятам показалось, что я шучу, засмеялись.
Марина и Алвард шли впереди. Кто-то из парней, я не понял, кто, меня подтолкнул: «Иди». Я ускорил шаги, догнал их.
— Вам понравился фильм? — сказал я, сдерживая растерянность.
— Я его смотрела, — Марина пристально посмотрела на меня. — Хорошая картина. А Вам, Вам понравилась?
— Да, — ответил я, — только мне не понравилось, что они не остались верными своим клятвам. — В моей душе еще отзываются горестные слова парня о его любви и о мертвых листьях прошедшей осени, и про то, что опустела его душа, разбито его сердце и уже ничего-ничего не может его утешить, все пропало безвозвратно.
— Почему? — спросила Марина, глядя на меня искоса. Ее глаза глубокомысленно улыбались.
— Если они, действительно, любили друг друга, — начал я, но Алвард перебила меня:
— Ну и что, что любили? — сказала, и я почувствовал, что она произнесла эти слова просто так, чтобы что-нибудь сказать.
— Клятвами не любят, — сказал я, — мне кажется, что клянутся тогда, когда не любят. Клянутся, чтобы убедить и заставить поверить. Неужели не так?
— Не знаю, — Марина снова посмотрела на меня, на этот раз ее глаза имели мечтательное выражение, — может быть.
Помолчали. Молчали также ущелья, поля, теплые леса вокруг села, горы, где целый день мы с ребятами косили траву. Лишь, время от времени, внизу, в ущелье зазывала ночная птица. Село, уставшее от работ длинного летнего дня, уснуло глубоким сном.
— А что Вы делаете в горах? — Марина прервала молчание.
— Косим траву, — повторил я, глядя на Марину. — Заготавливаем корм для колхозного скота.
— Ваграм создал производственную бригаду из выпускников школы, — сказала Алвард, с довольной улыбкой глядя в мою сторону. — Он бригадир.
— Правда? — будто очень удивившись, спросила меня Марина.
— Да, — вместо меня ответила Алвард, — и не только бригадир. И еще сельский корреспондент. Пишет материалы в газеты, ему платят.
— Алвард, — с укоризной произнес я, мол, не стоит говорить об этом. Но про себя я был рад, пусть Марина знает. Она снова продемонстрировала, что это ее удивило. Слегка приоткрыв ротик, она с восхищением посмотрела мне в глаза и, улыбаясь, сказала:
— Вы станете журналистом, будете писать статьи для газет, а я с удовольствием буду их читать.
Я молчал. Сейчас мне было все равно, кем стану. Под лунным светом белела дорога, но я почти не смотрел на дорогу, часто, искоса, тайком поглядывал на Марину, на ее пухлые губы, очерченные при ярком свете луны, и от волнения останавливалось мое дыхание.
— О чем вы думаете? — в красивых, будто излучающих свет, глазах Марины показался сдержанный смех.
— О кинофильме, — сразу сказал я, хотя думал совершенно о другом.
— Очаровательная девушка, правда? — спросила Марина, глядя мне прямо в глаза.
В темноте было легко говорить, и я быстро сказал:
— Да, красивая. Очень походила на Вас.
— Неужели?
Марина отвела от меня взгляд и посмотрела в сторону отдаленных гор, а мне показалось, что она хотела увидеть наши покосы, но это было невозможно, потому что в темноте уже не видны были луга, они, наверное, тоже уснули глубоким сном. Впереди, в темноте, пел ручей, бегущий вниз.
Переходя через ручей, Марина споткнулась, и я невольно поймал ее за руку, на короткое мгновение задержав в своей ладони ее холодные, тонкие пальцы.
— Вам не больно? — задыхаясь от волнения, сказал я по зову сердца и почувствовал, как внезапно загорелось мое лицо.
— Нет, — с иронией сказала Алвард, Марина не обратила на это внимания и любезно посмотрела на меня.
— Спасибо, — прошептала она, на миг остановившись. При лунном свете Марина была бледна. Бледна, но красива. Она хотела мне что-то сказать, однако, впереди, на холме, увидев отца Алвард, слившегося с темным горизонтом, поменяла свое намерение.
— Спокойной ночи, — быстро сказала Алвард. — Марина, пошли.
— Спокойной вам ночи, — тихим шепотом произнесла Марина, глядя молящим взглядом, будто, еще и жалея, что расстаемся. Мне так показалось.
— Спокойной ночи, — тихим голосом отозвался я и остановился. Я не хотел. чтобы отец Алвард увидел меня. Марина еще раз посмотрела на меня, и они быстро и легко пошли в сторону холма. Там, перед своим домом, стоял и ждал их отец Алвард, Апрес — начальник сельской почты, который известен в селе тем, что понемногу знает обо всем.
Остановшись в темноте, я провожал взглядом Марину и Алвард. А в уме рассказывал Марине о внезапно родившейся моей глубокой любви, также говорил, что моя душа очарована ею, и что после этого не смогу прожить ни одного дня, не думая о ней. И музыка из кинофильма продолжала звучать в моей душе, и кто-то пел печально:
Распустится весна, а с ней любовь,
Раскроются красивые цветы…
Но не распустятся те листья вновь,
Что прошлой осенью умерли…
Эта песня, ее мелодия, еще звучали в моей душе, когда я задумчиво блуждал по нашему огороду, в дом входить не хотел. Мне хотелось лечь среди зеленых грядок, прижаться к земле, обнять холодные стволы наших яблонь, шелковистая кора которых напоминала живое тело.
Да, я хочу сегодня вновь вспомнить то далекое лето, мою первую встречу с Мариной. Вернее, я хочу вспомнить последний день моей первой встречи. В этот день Марина уезжала из нашего села.
В далеком тумане моих воспоминаний я и сейчас вижу Марину, стройную, высокую, со светлой улыбкой, очаровательную. В этом синем тумане и солнце, цвета абрикоса, на скошенных полях, в воздухе висят, застыв, синекрылые горлицы, потом, вдруг, махая крыльями, меняют место, снова зависают и застывают.
Вспоминая те далекие дни, я вижу август после полудня — на скошенных полях золотистая соломка, по тропинке, которая тянется среди полей, я бегу из деревни в сторону дороги, ведущей к горам, туда, где дорога внезапно прерывается и заходит в лес, где в тени деревьев меня ждет Марина. Неужели можно когда-либо забыть ее, стройную и гордую, забыть ее ясные глаза, когда она смотрит на тебя, и в этих синих лучистых глазах блестит такая доверчивость, что сердце невольно начинает биться чаще. Наконец, забыть ее ало-красные губы, белоснежные зубы, когда она, искоса глядя на тебя, закинув голову, смеется.
По скошенным полям я шел к Марине. Опаздывал, очень торопился, пот лился по лицу, сердце билось часто. Шел в последний раз, в этот день Марина уезжала из нашего села. Отец Алвард уже договорился с водителем Балабеком.
Я шел
