не велось, поскольку Уркиса был единственным претендентом, и к тому же под его командованием находилась армия. Ожесточенные прения развернулись по другому вопросу: провозглашение Буэнос-Айреса столицей государства с отменой всех прежде существовавших привилегий города. Казалось бы, что решение могло быть принято без особых проблем, поскольку всем провинциям, кроме провинции Буэнос-Айрес, эти привилегии были что застрявшая в горле кость, но давайте не будем забывать о том, что Буэнос-Айрес был самой населенной и самой богатой провинцией, вдобавок еще и обладавшей удобной морской гаванью. Никто не мешал портеньос выступить в защиту своих привилегий с оружием в руках, и большинство губернаторов, а также сам Уркиса, хорошо это понимали, поэтому предложение о «федерализации» Буэнос-Айреса было отклонено, но кое-что для улучшения положения внутренних провинций было сделано. В итоговом документе съезда, известном как «Соглашения в Сан-Николасе», таможня Буэнос-Айреса объявлялась общенациональной, отменялись все внутренние пошлины на товары и устанавливалась свобода судоходства по Паране и Уругваю. Очень важное значение имела статья, провозглашавшая слияние войск всех провинций в единую национальную армию, командование которой передавалось временному главе государства. Кроме этого, генерал Уркиса получил все прочие полномочия исполнительной власти, в том числе и по поддержанию порядка в провинциях, то есть фактически превратился в диктатора. Но ненадолго, потому что в августе 1852 года в Санта-Фе должен был начать работу Всеобщий Учредительный конгресс, которому предстояло выработать новую конституцию страны.

Неограниченные полномочия пригодились Уркисе уже в июне 1852 года, когда Палата представителей Буэнос-Айреса отказалась ратифицировать соглашение, принятое в Сан-Николасе, и вынудила губернатора Лопеса подать в отставку. Инициатором происходящего был Валентин Альсина. Уркиса своей властью распустил Палату, восстановил Лопеса в должности губернатора и назначил на 31 августа 1852 года выборы двух делегатов от провинции на Учредительный конгресс. Альсина избежал ареста только благодаря покровительству британского и французского послов, с которыми Уркисе не хотелось обострять отношения, но некоторые из его сторонников были арестованы и высланы.

Попытка заговора (а это все же был заговор) вынудила Уркису крепко «закрутить гайки» в провинции Буэнос-Айрес. Свободу слова, печати и собраний отменили, продолжила издаваться только официальная газета «Эль прогресо», а на дорогах и в порту установили армейские посты.

17 июля Уркиса нанес портеньос еще один удар, заключив договор с Парагваем, который предусматривал свободное судоходство по рекам. Благодаря этому внутренние аргентинские провинции, прежде вынужденные вести всю торговлю через Буэнос-Айрес, получили возможность торговать с Парагваем напрямую.

Сентябрьская революция, она же – переворот 11 сентября

Историки до сих пор спорят, что именно вынудило генерала Уркису очень скоро ослабить «гайки», закрученные в июне 1852 года, – 3 сентября он издал декрет о помиловании всех арестованных участников июньского заговора, а 8 сентября отбыл в Санта-Фе для участия в подготовке к созыву Учредительного конгресса, дата открытия которого в конечном итоге была перенесена на 1 ноября 1852 года.

Пользуясь отсутствием Уркисы, совпавшим с возвращением в Буэнос-Айрес высланных альсинистов, Валентин Альсина приступил к реализации нового заговора, в который были вовлечены офицеры расквартированных в городе воинских частей (портеньос всегда остается портеньос, и интересы малой родины ему ближе, чем общие интересы). 11 сентября 1852 года альсинисты подняли мятеж, сместили Лопеса, назначив вместо него временным губернатором генерала Мануэля Гильермо Пинто, который с установлением диктатуры Росаса ушел в отставку и вернулся на службу только после его свержения. Заодно мятежники восстановили распущенную Уркисой Палату представителей, объявив ее «единственной законной властью провинции». Большая часть портеньос поддержала мятеж, поскольку ограничения свобод, установленные Уркисой после первого смещения Лопеса с губернаторского поста, напомнили людям о диктатуре Росаса. Кроме того, привилегии Буэнос-Айреса были выгодны не только «денежным мешкам», но и всем жителям, поскольку они обеспечивали здесь более высокий уровень жизни, чем в Тукумане или Кордове, не говоря уже о Жужуе или Сантьяго-дель-Эстеро.

Единая армия пока существовала только на бумаге, а на деле каждое подразделение поддерживало интересы своей провинции. Части, укомплектованные уроженцами провинции Буэнос-Айрес, не стали бы стрелять в своих земляков, а уроженцам других провинций не очень-то хотелось воевать с Буэнос-Айресом – пусть живут, как им хочется, лишь бы нам своей воли не навязывали. В сложившейся ситуации Уркиса не рискнул пытаться подавить мятеж силой, а просто наблюдал за развитием событий. Единственное, что он мог сделать, – это издать декрет, согласно которому товары, произведенные в провинции Буэнос-Айрес, облагались в других провинциях такими же пошлинами, что и иностранные. Этот жест отчаяния не очень-то испугал портеньос, делавших ставку на внешнюю торговлю, а вот Палата представителей провинции Буэнос-Айрес нанесла Уркисе два весьма чувствительных удара – она лишила генерала полномочий выступать от имени Буэнос-Айреса в сношениях с другими государствами и заявила о непризнании решений Учредительного конгресса в Санта-Фе. По сути, состоялось очередное провозглашение независимости Буэнос-Айреса, на сей раз – от Аргентинской конфедерации, которой предстояло превратиться в федерацию. Уркисе пришлось перенести местопребывание своего правительства в город Парану, столицу провинции Энтре-Риос.

Бартоломе Митре выступил против отделения Буэнос-Айреса, но его мнение не учитывалось господствовавшими в Палате представителей альсинистами – раскол Либеральной партии де-факто уже состоялся, оставалось только оформить его юридически. Единственное, что удалось Митре, – так это продавить (другого слова и не подобрать) принятие Палатой «Манифеста правительствам и гражданам братских провинций Аргентинской конфедерации», который дублировал соглашение Сан-Николас. Это была единственная, последняя и совершенно бесполезная победа митристов, поскольку никто в Буэнос-Айресе не собирался выполнять положения манифеста.

30 октября 1853 года губернатором провинции Буэнос-Айрес был избран Валентин Альсина. Его избрание окончательно подтвердило отделение Буэнос-Айреса от конфедерации провинций. С одной стороны, Буэнос-Айрес выигрывал при отделении, поскольку сохранял все свои привилегии и «мог оставлять все заработанное в собственном кармане», как выражался Альсина. С другой стороны, прогресс капиталистических отношений подталкивал аргентинцев к объединению, но пока еще не очень сильно. Другим важным фактором, способствовавшим объединению, стало стремление к спокойной жизни.

Мятеж полковника Лагоса

В ноябре 1852 года в городе Лухане поднял мятеж полковник Иларио Лагос – старый вояка, отличившийся во время росасовской экспедиции в пустыню. Полковник Лагос был сторонником образования федеративного государства, а еще под его командованием была целая дивизия, с которой он надеялся восстановить законный порядок в мятежной провинции (и, надо признать, имел серьезные шансы на это). Но при этом, будучи потомственным портеньос, Лагос выступал за сохранение привилегий Буэнос-Айреса. Такая позиция выглядела утопической, потому что в рамках единого федеративного государства наделение столицы какими-то особыми привилегиями, ущемляющими интересы провинций, выглядело несообразно.

Позиция Лагоса нашла поддержку у мелкой буржуазии, которой хотелось унести честь и