Когда-то у поселений хунг крутилось много всякого отребья. Кто-то верил в то, что князья отобрали не все и у хунг еще множество укрытых сокровищ, о которых можно вынюхать и вызнать. А кто-то верил и в то, что проще не вынюхать и вызнать, а похитить кого-нибудь и развязать язык. Крутились и княжьи шпионы, выискивающие крупицы сведений о мозаике.

Потому среди хунг был тихий уговор насчет непрошеных гостей, чтобы дело делалось быстро и чисто. В свое время этим занялся сам Третий генерал, и потому околицы поселений хунг сделались самыми безопасными в лесу местами.

Эти двое, должно быть, явились сюда недавно, раз еще не попались следопытам. Конечно, долго бы они все равно не протянули. Но им повезло попасться Виане ДаХан, а значит, работа за ней – за ее тростью, стальной лентой нансее и кинжалом, добытым в Клоокблоке.

– Чего ты хочешь? – спросила Виана у мужчины в черных тряпках.

Бессмысленный вопрос. Ясно же, они хотят убить ее. Но жаль, что в руках столь неудобное оружие. А белым кинжалом убивать не стоит. Никто, даже лесной бандит, не должен умирать от змеиного острия.

Виана подумала о том, что если этим двоим удастся ранить ее либо заставить воспользоваться оружием гхнор – значит, Виана ДаХан уже не сможет быть для хунг тем, кем была. Пришел час испытания, время показать, достойна ли она или уже нет.

Она все отчетливее слышала подкрадывающегося сзади. Он был неуклюжим, как малое дитя. Пусть подойдет ближе. Тогда быстрый поворот, прыжок, точный удар тростью – и все. Виана сосредоточилась, мерно и спокойно дышала под маской трески.

– Я же спросила, чего ты хочешь, – повторила она, чтобы выиграть время.

В ответ – только шелест листвы на ветру. Шум за спиной утих. Второй притаился? Невозможно, он же был уже так близко, что Виана услышала бы его и притаившегося.

А вдруг она недооценила его? Может, он уже за спиной, и через мгновение – удар в спину, боль от врезающегося в тело клинка? Виане невольно захотелось оглянуться.

Но удара не последовало.

Тот шелест листвы… хм, причина внезапной тишины могла быть только одна. Напряжение внезапно схлынуло. Тот, кто подкрадывался сзади, уже мертв. А это значит, что и обмотанный тряпками сейчас умрет.

Тот уже почуял нещадное, сгорбился, занес меч. Рядом зашелестела листва. Будто из ниоткуда возник могучий хунг в волчьей маске, покрытый листьями, закрыл замотанному ладонью рот, дважды ударил длинным ножом в спину.

Затем придержал обмякшее тело и аккуратно уложил наземь. Двигался волчья маска тихо, точно, беззвучно – как лесной хищник.

Хунг выпрямился и посмотрел на маску трески.

– Покажи лицо, – приказал он, держа нож так, чтобы виднелась стекающая по лезвию кровь.

Виана распустила завязки и сняла маску. Хунг опустился на колени.

– Госпожа…

– Встань. Кто ты?

– Морг. Из Неписаных.

– Хорошо, Морг. Кем они были?

Он встал и, не стерев кровь с клинка, спрятал нож в ножны.

– Трудно сказать. Наверное, княжеские люди. В последнее время их тут прибыло. На след этих мы вышли час назад.

Виана услышала шаги и снова поборола желание обернуться, позволила второму следопыту спокойно пройти мимо нее. Второй оказался карликом, без усилий тащившим тело второго мужчины с замотанным лицом. Мужчина был намного выше карлика.

– Амфилибиаст! – с радостью воскликнула Виана.

Карлик уложил труп второго рядом с первым, низко поклонился. Он тоже был покрыт листьями, будто лесной дух, но не носил маски. Он с приязнью глянул на Виану, потом занялся убитыми: снял их маски, тщательно обыскал. Виана подошла ближе. Карлик встал и помотал головой.

– Наверное, шпионы, – заключил Морг.

Виана посмотрел на трупы людей, желавших ее смерти. Первый, с длинным мечом, смотрел в небо широко открытыми пустыми глазами. Вне сомнений, он был мертв. Но карлик опустился рядом с ним на колени, вынул из-за пояса нож и аккуратно, чтобы не запачкаться, перерезал горло. Виана не отвернулась, хотя зрелище совсем не понравилось ей. Именно по ее приказу горло резали даже мертвым.

Карлик заметил выражение лица Вианы, сочувственно посмотрел на нее и, перед тем как перерезать горло другому трупу, заслонил его своим телом.

Больше всего Бомола злило то, что в Нижнем Арголане не было ни единой птицы. В подземных садах самых богатых горожан имелись искусственные деревья и птицы, но ни одной настоящей. Паяц бродил по городу, лишенный привычного источника информации.

Арголан был городом закона. Не сказать чтобы тут блюли мораль. Похищение людей и понуждение их биться насмерть на потеху зрителям – не слишком моральное занятие. Но оно целиком в рамках местных законов.

Если похититель имел ордер, то мог называться ловцом и находился под защитой Арголана, равно как и его горожане. Под защитой или нет, для паяца было безразлично, но в противоположность, например, Аттосоу, Венгхи, Клоокблоку, городу продажной любви ОвнТховн, а в особенности городу торговцев детьми Воон Дарт, ни одно убийство в Арголане не оставалось незамеченным. Убийц усердно ловили и вешали, закон работал с эффективностью секатора.

Ну, во всяком случае, в теории.

Тут паяц не ощущал себя свободным. Пусть у него и отсутствовало сердце, болтаться на веревке ему отнюдь не улыбалось. Потому паяц решил прилично вести себя.

До Арголана он добрался за полдня. Бомол вошел в Лабиринты вскоре после Кестеля. Лабиринты тут же выплюнули паяца в окрестности заледенелого моря. Он увидел лежащих на льдинах тюленей. Тогда Бомол вернулся в подземные коридоры, и Лабиринты выплюнули его в Готхерне – там, где вошел.

Паяц нисколько не удивился и не расстроился. Он знал, что Лабиринтам он мерзок, и они не хотят, чтобы паяц бродил по ним, не хотят никак помогать и уж тем более доставлять в Арголан.

Но после нескольких повторений Лабиринтам надоело. Похоже, идея отправления паяца к тюленям перестала развлекать Лабиринты, и наискорейшим образом препроводили его к месту назначения – чтобы только не возвращался.

Бомол теперь мог спокойно подождать, пока явится Кестель. Торопиться некуда, добыча никуда не уйдет. Не получилось сейчас – удастся потом.

Тогда коллекция обогатится. Ах, как же она обогатится! А потом… что же, можно выбрать несколько особо мудрых свиных голов. Свиные головы паяц ценил наравне с людскими. Хотя, конечно, голова Кестеля – ценнее всего. Она опережала свиные буквально во всех категориях.

Жизнь Кестеля выглядела до крайности просто: он зарабатывал ловлей, а когда только мог, проводил время в харчевнях: и в элегантных ресторанах, таких как отельный, и во встреченных по дороге грязных кабаках. Себе он повторял, что нет разницы, где пить, но на самом деле разница была. В добрых харчевнях всегда особое обаяние. Каждая хорошая хороша по-своему, а гнусные все одинаковы.