Денис мгновенно считывает моё смятение.

— Нет. Всё нормально, — успокаиваю его и нарочно перевожу тему. — А жить мы здесь будем?

— А тебе что, не нравится? — вопросительно смотрит на меня.

— Очень нравится, — обнимаю одной рукой за шею и целую в щёку. — Просто от бабушки дом остался. Миша хотел продать… Но там сумма крошечная.

— А ты хотела, чтобы бабушкин дом был продан? — уже как-то серьёзно спрашивает Денис.

— Нет, — вздыхаю и качаю головой. — Мне там очень нравится.

— Значит, сделаем из него дачу. Будем отдыхать ездить, на шашлыки, — целует меня в плечико.

Невольно представляю себе эту картину. Я, Денис, парочка детей и наш зверинец. Красота. От этих мыслей тепло и уютно на душе.

— Мне нравится такая идея, — благодарно прижимаюсь к нему.

— И мне тоже. Весной съездим и посмотрим. Ты главное паспорт найди, Снегурка моя, — вновь напоминает Денис. — После праздников пойдём в ЗАГС заявление подавать.

— А, да, хорошо, — нервно заламываю пальцы, так и не вспомнив, куда его убрала. А Денис прищурившись, подозрительно на меня косится.

Телефон на столе взрывается трелью, спасая меня от расспросов. Денис принимает звонок, громко и радостно обменивается новогодними поздравлениями с другом. Они говорят ещё о чём-то, но я уже не слушаю. Пользуясь случаем, сползаю с его колен и отхожу в сторону, пытаясь вспомнить, где же документ.

А если паспорт остался у Миши?

Глава 28. Денис

— Парни, — зовёт Шаман, пока мы ждём Макса, — анекдот хотите?

— Давай, — размешиваю сахар в своей кружке, поглядывая в окно в ожидании начальства.

Макс стоит у своей тачки, с кем-то разговаривает по телефону. Стаса с утра нет, Коновалов тоже ещё не появлялся. Неплохое начало смены.

— «Маленькая старая леди шла по улице, неся в руках два пластиковых мешка из-под мусора. В одном из них была дырка, и периодически из него на дорогу выпадали 20-ти долларовые купюры. Это заметил полицейский и остановил её:

— Мэм, у вас из мешка выпадают двадцатки!

— Чёрт, пойду-ка я обратно да соберу, что выпало. Спасибо, что сказали!

— Не так быстро. Откуда у вас эти деньги? Украли?

— О, нет. Понимаете, мой задний двор находится сразу за парковкой футбольного стадиона. После матча куча болельщиков идёт в кусты отлить и делает это прямо на мои цветочные клумбы! А я караулю за кустами с большими садовыми ножницами. И каждый раз, как кто-то засовывает свою штучку в розовые кусты, говорю: "20 баксов или отрежу!".

— Хм! Хорошая идея! Хорошо, можете идти. Кстати, а что в другом пакете?

— Понимаете, не все платят…»

— Оуч! — морщится Илья.

Угораем, подкалывая друг друга. Разливаю немного чая на джинсы. Чертыхаясь, отставляю кружку и протягиваю руку вошедшему Максу.

— Ненавижу праздники, — вместо приветствия звучит от начальника СКП. — Людям вредно отдыхать больше двух дней. От безделья они начинают сходить с ума.

— Бытовуха? — вздыхаю.

— По словам участкового драка с поножовщиной. Соседи вызвали его на шум, ну а он уже позвонил мне. Нужно подкрепление. Скорая на адрес уже выехала, но они встали в пробку. Снега за ночь опять навалило. Снегоуборочная техника не справляется.

Это мы уже в курсе. Накидываем куртки, одновременно с Шаманом вставляем в губы по сигарете и, взяв у Макса адрес, выходим к тачке. Пока водила её греет, курим.

— Слушай, а я знаю этот адрес, — затянувшись, взмахивает сигаретой Илья.

— Да были мы там уже раза три. Район такой. Проще снести, чем вычистить. А они там ещё и детей рожают, — передёргивает плечами Шаман. — Я бы своего ребёнка на пушечный выстрел туда не подпустил, а они…

Забираемся в наш микрик, трогаемся, глядя каждый в своё окно.

— Нет, ну правда, — снова взвинчивается Шаман. — Объясните мне, на хрена они там плодятся, если у большинства денег только на бутылку? И то, если дать по башке соседу и забрать эти бабки у него.

— Проведи там какой-нить обряд, — усмехается Илья, — вдруг поможет.

— Очень смешно, — выдаёт фейспалм Шаман. — Там только граната поможет.

Добираемся до адреса. Скорой ещё нет. У подъезда стоит машина участкового, а возле неё собралась стайка местных мальчишек.

— Ладно, с гранатой я погорячился, — лыбится Шаман. — Обойдёмся обрядом.

У него чётки в кармане. Заходим в тёмный подъезд, провонявший сивухой и мочой. Стены исписаны, лампочек нет. Этот дом снести обещают уже лет пятнадцать. Всё никак. Хотя по документам, скорее всего, его уже здесь и нет. А люди вот есть. И на самом деле разные. Нормальных тут тоже хватает, просто идти им некуда, они бы, может, и рады.

Шаман поднимается прямо передо мной, перебирая пальцами свои чётки. Деревянные бусины постукивают друг о друга, а кожаная кисточка отбрасывает кривую тень на ступеньки. На лестничном пролёте нас встречает участковый. Жмём друг другу руки, слушая, как за дверью всё ещё идёт потасовка.

Рассредотачиваемся, достаём табельное.

— Па-па! Не надо! — раздаётся детский крик.

Илья ломает хлипкий замок двумя ударами ноги. Врываемся в узкую прихожую.

— На пол все!

— На пол!

Берём в прицел двух пьяных мужиков. У одного рука прилично порезана, на пол накапал кровью. У второго нож. Шаман выбивает и роняет тело в растянутой тельняшке лицом в грязный линолеум.

— Беспредел! — пытается орать он оттуда.

— Да я… вас… всех…

Сделав вдох, наклоняюсь к мужику и рычу ему в ухо:

— Сейчас мы тебя здесь под этот линолеум закатаем, а потом скажем, что нас вызвали уже на труп. Ни одного свидетеля вокруг. Только твой собутыльник и пьяная баба. Тихо лежи. Вякнешь, всё будет так, как я сказал.

Мужик затыкается. Сопит и шмыгает носом, тяжело дыша. Раненого качает. Шаман усаживает его на стул. А баба ложится рядом со своим мужиком.

— Комнату проверь, — кивает Илье.

Он уходит и через пару минут возвращается с рыжей девчушкой лет десяти. Зарёванная, нос опух, глазищи красные, по щекам веснушки, будто на улице лето. В ужасе смотрит на родителей, а я такие моменты ненавижу. Нам придётся передать её в ПДН и опеку. Оставить здесь не имеем права. Что с ней будет дальше, решать тоже не нам. Иногда даже таким родителям дают шанс и возвращают детей.

Илья выводит девочку в подъезд и отдаёт участковому. Семейку её бухую скручиваем, оставляем лежать до приезда скорой. Пишем пока протоколы. Я вспоминаю Настенькину квартирку, Мишу её ублюдочного. Завожусь и тут же выдыхаю. Невеста моя теперь. Смешная, тёплая, домашняя. И вроде даже отпускает эта грязь, кусками отваливается. Приду вечером, меня ждут. В душ схожу, смою с себя смену и к ней обниматься, тискать и обязательно