— Пей!

Когда она отворачивается, я говорю Скотту:

— Просто чтобы ты знал, я не буду пить все это. У меня завтра контрольная работа.

— Это нормально. Я тоже не пью, — я смотрю на его стакан и вижу, что вместо пива у него вода. Я не заметила.

— Я сегодня водитель.

— Это, типа, твоя работа? — спрашиваю я.

— Нет, мне платят за помощь тренеру во время игр, но сейчас я здесь просто потому, что многие из этих девушек — мои подруги и я не хочу, чтобы они убились по дороге домой.

— Это хорошо.

Он улыбается.

— Это не трудно. Хочешь, я принесу тебе воды?

— Нет, спасибо. Я в порядке.

Он поднимает свой стакан и прикладывается к моему.

— За твою первую игру в регби. За твое здоровье.

— Выпьем.

— Подождите, чья первая игра? — спрашивает один из игроков Карсона.

Скотт показывает на меня.

— Кэрри. Она никогда не играла до сегодняшнего дня.

— Дамы, у нас в доме девственница!

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, я стою на вершине стола и сорок женщин подпевают мне.

О, регбистки — самые большие и самые лучшие.

И мы никогда не сдаемся

И мы никогда не даем сопернику отдохнуть

И мы строим лучший рак

И мы лучше трахаемся.

И неважно, с кем мы играем, мы никогда не можем получить достаточно

На поле! В схватке! Регбистки заставят тебя кончить!

Мое горло так пересохло, но я улыбаюсь.

Невозможно не улыбаться. Я чувствую себя сильной и быстрой, ушибленной и потрясенной, окруженной солидарностью.

Я снова чувствую себя нормальной, как раньше, до того, как все сошло с рельсов.

В Массачусетсе есть офисное здание, где чья-то работа заключается в том, чтобы стереть фото Кэролайн Пьясеки из интернета. Если все получится, через год этой девушки больше не будет. Она будет мертва и часть меня будет мертва вместе с ней.

Может, за это время я должна вырасти в кого-то нового. Найти во мне что-то зеленое, вскормить его, посмотреть, как оно выстрелит вверх к солнцу. Превратиться в девушку, которая играет в регби, танцует на вечеринках и флиртует с парнями, солнечными и открытыми, которые не употребляют наркотики и не избегают обсуждать даже мельчайшие подробности своей личной жизни.

Регби — это круто.

* * *

Когда я впервые вижу квартиру Уэста изнутри, его нет дома.

Я чувствую себя странно, но ведь я не пробралась внутрь тайком. Мы с Бриджит столкнулись с Кришной в студенческом центре, и он пригласил нас и Куинн посмотреть «плохое ТВ» и выпить «еще более плохого» алкоголя. Никто из нас не смог устоять перед соблазном загадочного «еще более плохого».

И вот мы здесь, раскинувшись на большом кожаном диване, делим бутылку ирисового шнапса, которую Кришна достал из глубин шкафа и смотрим повторы сериала «Что нельзя носить», который Криш сохранил на своем видеомагнитофоне в количестве, которое меня даже пугает.

Уэст работает в библиотеке, но скоро должен закончить. Я пишу ему:

Ты уже закончил?

Да, — отвечает он.

Иду домой. А ты?

Я в твоей квартире, тыкаю во все твои вещи.

Это неправда, но это привлекает его внимание.

ТЫ ВЗЛОМАЛА ДВЕРЬ?

Да. Я держу набор отмычек за щекой. Гудини так делал. Я нахожу эту идею отвратительной, но мне все равно это нравится.

Очень хитро. Ты действительно там?

Да, Криш пригласил меня. Мне нравится, что вы сделали с декором.

Это, конечно, шутка. Очевидно, что здесь произошло: Кришна купил все, что считал важным — диван, телевизор, алкоголь, двуспальную кровать, которую я вижу через открытую дверь в его спальню, а потом они с Уэстом купили все остальное за два бакса на распродаже. Вероятно, они купили свою посуду в больших бумажных пакетах с маркировкой 25 центов, потому что я пью ирисовый шнапс из стакана для желе из «Флинстоунов». Я положила ноги в носках на журнальный столик, сделанный из фанеры и шлакоблоков.

Я приложил много творческих усилий, — отвечает Уэст.

Вижу.

Если ты найдешь мою коллекцию щенков, НЕ ТРОГАЙ НИКОГО.

Они в спальне?

Ты можешь зайти и узнать. Посмотри вверх.

Почему?

Я держу своих щенков в гамаке.

Улыбаясь, я смотрю на закрытую дверь в его комнату.

Я могу войти. Могу сесть на кровать Уэста. Потрогать покрывало, какого бы цвета оно ни было. Посмотреть, что он повесил на стены, какие книги стоят на полках, сколько белья в корзине.

И я хочу этого.

Ты в моей комнате, Кэр?

От этого вопроса мне становится жарко — так жарко, как если бы он спросил, что на мне надето. Так горячо, как будто мы занимаемся секс-смс, а это не так. Даже близко нет. Так почему же, когда я делаю глоток из своего стакана с желе, шнапс идет не туда, и я начинаю неудержимо кашлять?

— Что ты там делаешь? — спрашивает Куинн.

— Пишет смс Уэсту, — говорит Бриджит. — Это видно по тому, что она прикусила губу и как бы сгорбилась над телефоном, как будто из него могут выпасть «Скиттлз» или радуга, и…

— Я вижу, — прерывает Куинн. — Я просто хочу знать, что он сказал, что она подавилась.

— Ничего, — прохрипела я.

— Скажи что? — спрашивает Бриджит.

— Вам двоим нужно потрахаться и покончить с этим, — говорит Кришна.

— Заткнись, — я гений с остроумными репликами.

Дверь открывается и входит Уэст. Увидев меня на диване, он улыбается.

— Думал, что найду тебя в своей постели.

Я вспыхиваю.

Не совсем, но вполне могла бы.

— Не с такими ушами, — говорю я.

Уэст фыркает и бросает свою сумку у двери.

— Привет, Куинни. Бриджит. Что Криш заставил вас выпить?

— Ирисовый шнапс, — говорит Куинн.

— Гадость.

— Это какое-то отвратительное дерьмо, — соглашается она.

— Я как раз говорил Кэролайн о том, что вам двоим нужно потрахаться, — говорит Кришна.

— Опять? Ты слишком зациклен на том, с кем я трахаюсь.

— Я не зациклен. Я озабочен. Ты двадцатилетний парень со слишком большим количеством работы и постоянным хмурым взглядом одиночки Джеймса Дина. Если ты не начнешь использовать это, чтобы трахаться, то, скорее всего, умрешь от депрессии. А вот Кэролайн…

— Не могли бы вы, ребята, перестать говорить обо мне, как будто меня нет в комнате?

— И перестаньте говорить "трахаться", — предлагает Бриджит. — Это унизительно. И я думаю…

— Видишь ли, в этом вся твоя проблема, — говорит ей Кришна. — Ты считаешь, что трахаться унизительно.

— Как будто это у меня проблема. И это говорит шлюха кампуса, которая…

— Это у тебя проблемы! Ты никогда не получаешь удовольствия.

— Я все