Парня тоже зацепило немного силой моего удара, он теряет сознание, получив по раненой груди самую малость, но, этого ему хватает, чтобы упасть без чувств.

Картина маслом на стоянке, мужик, теперь уже достаточно ошеломленно выглядящий, перехватывает копье.

Но, повинуясь моему взгляду и жесту, все же опускает его вниз, понимая, что я походя справился с настоящим воином и шансов у него маловато, чтобы рисковать жизнью.

— Помоги ему, — так же жестом, полным силы, я отправляю девчушку к раненому и обращаюсь к кряжистому дядьке:

— Расскажи, что у вас случилось? Как вы дошли до жизни такой?

Глава 15

Через десять минут я узнаю все, что мне требуется для общего понимания ситуации.

Понятно, что ограниченного такого понимания, какой там кругозор у сельского жителя о современной политической обстановке в государстве.

Здоровенный дядька, который оказался кузнецом, отправлен хозяином владения с группой беспомощных беженцев в лес, чтобы пересидеть нашествие степных жителей. Так называемых ургов или степняков.

Которые не совсем люди, то есть, совсем не люди, хотя отдаленно похожи на них. Настоящие жители степей, скотоводы-кочевники, ростом и весом поменьше людей, однако, мастерски управляют своими невысокими степными лошадьми и кидают стрелы прямо из седла.

На что люди объективно не способны, поэтому тактика ведения войны у людей и степняков здорово отличается.

Одни используют многочисленные крепости и укрепления для защиты, метко стреляют из арбалетов и хороши в рубке один на один. Стараются не сталкиваться со степняками в чистом поле.

Вторые окружают застигнутые врасплох или из засады отряды и крутят вокруг карусель, расстреливая воинов из луков легкими стрелами издалека. Людские доспехи их хорошо держат, тут степняки рассчитывают на множественные легкие ранения и попадания в лицо. В более близком бою пускают часто и густо тяжелые стрелы, которых не так много помещается в колчанах и они не так далеко летят с убойной силой. Потом разрывают дистанцию и спешат за новым боезапасом к своим кочующим арбам обоза.

— Беда в том, ваша милость, что большинство королевских воинов и дворянские дружины уже с два месяца как отправились на тот берег. Отправились на войну со святоземельцами и когда теперь вернутся — никто не знает. Да и вернутся ли? Ходят слухи, что те нанесли армии короля Триптиха Второго и дворянским дружинам уже несколько кровавых поражений. И король отступает, переходя в оборону. Тут уж нам не на кого рассчитывать, воинов мало, а ургов очень много. Да и времени на то, чтобы нашим защитникам вернуться, понадобится с три недели. А узнают они о вторжении еще только через две недели, не раньше. Урги, ведь только неделя прошла, как появились внезапно, — рассказывает мне кузнец.

Неделя — это восемь дней, так же как и в Асторе, это я уже знаю. Похоже, что все календари подстроены к местному астрономическому году.

Значит, на поддержку ушедших дружин можно еще недель пять не рассчитывать. Да уж, сложная ситуация, иначе это гибельное разрушение государства под ударами степной конницы и не назовешь.

— Как их столько выросло и набралось в безводной степи — никто не знает! — добавляет Ахельм.

Да, дела наши печальные и суровые! Есть чем мне заняться в этой части материка! Однозначно имеется, куда приложить руки и свои умения!

То есть, люди с ургами жили мирно много лет до поры до времени, а теперь остались беззащитны против могучего нашествия. Армия и большинство дружин дворянских проливают свою кровь на том берегу и вернуться сюда не могут. Тысяча с лишним километров, если перевести на земные расстояния — это вам не пару раз чихнуть.

Кузнец — это очень нужный человек при мирной жизни, поэтому отправлять его самого в бой не стали, хотя, остальных мужиков вооружили копьями и чем попало, потом забрали с собой на оборону замка.

Обрекли на смерть, если начнется штурм. Ну, простых мужиков бабы еще нарожают, поэтому не жалко.

Кроме имеющихся восьмидесяти остальных жителей деревни, стариков, женщин, подростков и детей, здесь еще разбит госпиталь для раненых воинов, их тоже около десятка. Привезли раненых воинов на телегах, благо от опушки до этих мест на болоте есть проторенная дорога. Удрали как можно дальше, чтобы отдалиться от кочевых отрядов степняков по максимуму.

В замке ими некогда заниматься, а здесь толпа баб с девками обеспечат раненым защитникам приличный и постоянный уход. Пусть хоть какую-то пользу хозяину приносят, все равно они на барона сейчас работать не могут.

И быстрый отход раненых на тот свет при местной медицине тоже обеспечат.

Барону в таком случае с глаз долой — из сердца вон своих защитников, которым не повезло и дальше его защищать!

— Зря ты Крима ударил, хозяин наших земель такого тебе не простит! Он один из его лучших воинов! — напоминает мне кузнец Ахельм про парня, над которым хлопочут девчушка и две женщины.

— Запомни, Ахельм. Мне не важно, кто чего мне простит или не простит! Я сам могу решать свою судьбу, а жизни тех, кто со мной рядом и зависит от меня — в безопасности. А то, что лучший — это хорошо.

Вижу недоверие в его глазах и добавляю:

— И с Кримом я все решу, сейчас он будет вылечен моей силой! Божественной силой!

— Что у тебя за сила? Не дьявольская ли она? — сомневается кузнец.

Ага, понятие про дьявола здесь тоже имеется, что мне удобно.

— Сила у меня божественная, если я трачу ее на добрые дела. Сейчас на рану Крима она пойдет, потом еще что-то хорошее сделает для людей. Ты же не будешь спорить, что облегчить страдания раненого воина — дело богоугодное?

Немного двояко по смыслу получилась фраза. Облегчить страдания можно — если прикончить раненого. Поэтому сомнения снова появились на простом лице кузнеца Ахельма.

Я снова повторяю ритуальный жест, даже три раза подряд и подхожу к лежащему без сознания воину.

— Отойдите, — обращаюсь ко всем трем помощницам, однако, девчушка закрывает раненого своим телом.

— Ахельм, поговори с ней, пока я буду занят Кримом, — обращаюсь я к кузнецу.

Дюжий мужик как-то мнется, кажется, не знает, что ему делать в такой ситуации.

— Ахельм, неужели ты позволишь чужаку добить Крима! — вдруг пищит не слышавшая наших с кузнецом разговоров девчушка и этим подталкивает уже почти смирившегося с моим доминированием кузнеца к активным действиям.

Он на что-то решается, даже замахивается на меня копьем и бьет меня в ногу, то есть, имитирует удар на самом деле.

Просто пугает меня, чтобы я ушел от раненого и не создавал трудную для него морально ситуацию. Раз девчонка настроена непримиримо и не собирается допускать меня до тела раненого

Я сразу отскакиваю и скидываю свои вещи на землю, потом наклоняюсь вперед, реагируя на второй, уже более-менее серьезный удар. Перехватываю древко на лету, дергаю на себя и потом обратно, отвешиваю мужику пяткой копья жесткий удар в грудь, так что кузнец улетает в кусты.

Как ни цеплялся за древко двумя руками, противостоять моей силе не смог, да и не ожидал такого маневра кузнец.

Девчушка оторопело смотрит на внезапно исчезнувшего защитника, потом выхватывает короткий нож откуда-то из-под своей домотканной юбки и скачет передо мной, размахивая им. Прямо, как смешная козочка из мультика.

Копье осталось у меня в руке, однако, воевать с ней мне не приходится. Кузнец, держась за грудь быстро вылезает из кустов, спешит к ней и перехватывает девчушке руку с ножом. Явно, что торопится спасти ее жизнь, пока я не приложился к дурехе. Он уже все понял про свою и мою силу, осознал, что не может противостоять мне.

Ну, он хоть и здоровый мужик, полный силы, против настоящих воинов все равно беспомощен, хорошо, что он это понимает.

— Успокойся, дура! — рявкает он на нее, на что я одобрительно киваю головой.

Понятно, что опасения за жизнь раненого воина, которого я сам выбил из сознания и привели всех его доблестных защитников в то самое положение, что пришлось получить звездюлей последнему серьезному мужику в лагере.

Однако, усугублять ситуацию он не стал, сразу поняв, что не тянет против меня никак. Если пропущенная тычка снесла даже его с ног и привела в чувство, что уж тут ждать от молодой девчушки?

— Успокоился? Придержи ее, пока я вашего последнего