Шрифт:
Закладка:
«Это было лишнее».
— Что? — тихо спросил Синдзи, взирая на простершуюся перед ним огромную землю, впрочем, теперь все равно кажущуюся крошечной.
«Убивать Лилит. Ты мог ее поглотить, и тогда мы бы сохранили связь души ее и душ людских, чтобы одним ударом разрушить их оболочки. Без возможности вернуться в лоно матери, они канули бы в ничто».
— Не беда. У меня свои методы уничтожения мира. И остался кое-кто, с кем я еще не закончил.
Синдзи расплылся в упоенной улыбке, вновь ощутив дурманящим вином расплывающийся по венам восторг. Он сделал то, к чему стремился так долго и ради чего прошел через все круги ада. Он обрел силу вершить судьбу. И даже стоя здесь, у подножия города, он в сотнях мельтешащих образов из чужих, но таких близких душ, видел результаты своей долгой работы. Мисато. Хикари. Мари. Рицко. Тодзи. Мана. Рей.
— А теперь осталась последняя. Устроим ей самый грандиозный фейерверк на прощание, а, Каору?
«Наверное, мне никогда не дано понять тебя до конца, но я всегда пойду за тобой».
— Отлично. Просто отлично. Но, Каору, мне нужна полная власть над силой Адама. Ты можешь дать мне неограниченный контроль над телом?
«Все, что пожелаешь. Но что ты хочешь?»
— Исполнить одно обещание и зарядить ракеты, пока людишки не успели опомниться. Где-то двести тысяч ракет по всему миру нужно начинить зарядом радости и хорошего настроения. И должен я это сделать, пока не угас последний огонек, который сейчас отрешенно бредет по этому пустому городу в свой брошенный дом.
Проследив мысленным взглядом за пустой вереницей безжизненных улиц Токио-3, Каору вдруг усмехнулся теплой улыбкой, понимающе кивнул и закрыл глаза.
«Будь по-твоему. Мир доживает свои считанные часы, поэтому, думаю, можно позволить себе маленькую шалость. Действуй».
— Спасибо, Каору, — ответил Синдзи с чувством облегчения в душе, глядя, как его тело начало медленно растворяться в пространстве. — Правда, искреннее спасибо за все. Без тебя я бы ничего не смог.
«Не стоит. Как говорят, просто искупаю грехи».
— Нет. Это я искупаю… Осталась лишь последняя чаша.
Мир перед его глазами начал расплываться, вырисовываясь в единое радужное полотно, что наполнило его сердце мягкой переливающейся радостью и ликованием от близкого торжества.
— Мисато, Кадзи, Хикари, Тодзи, Рицко, Майя, Кенске, Маюми, Нозоми, Юки, Мари, Мана, Кейта, Мусаши, Норо, Аоки, отец, мама, Рей…
Их образы с огоньками измученных душ выплыли на первый план, явив каждый в их близости и далекости, а за ними закрутились и другие огоньки, и Синдзи словно сделался одним целым с миром, находясь везде и нигде одновременно, паря по тропе собственных воспоминаний и видя результаты своих поступков в мыслях, чувствах и помыслах других людей. Ненависть, отчаяние, страх и мольба об избавлении от боли, от тяжести пережитой муки, о далекой надежде, чью смерть предвещал его ужасающий образ, — все это Синдзи видел в отражении их глаз, где запечатлелся он — величественный и сжимающий мир в своих руках, и он смеялся, искренне, радостно и ехидно, словно вспоминая все страдания, что они ему причинили. Он вершил свою месть, и это наполняло его ликованием, потому что уже ничто не было способно помешать ему.
И Синдзи парил по миру, всплывая в разных его частях, в военных базах и на эсминцах, в ракетных шахтах, в подводных лодках и на наземных станциях, останавливая время и меняя содержимое боевой части смертоносных ракет на свой последний дар, что он случайно обнаружил благодаря доктору Акаги и МАГИ. И он оплетал весь мир, готовя свой последний удар, подключая сети, что оказались беспомощными без спутников на орбите перед мозгом пленницы машин. И все это время он повторял, не переставая:
— Мисато… Хикари… Мана… Рей…
Ни на секунду не переставая вспоминать их образы, их лица, полные боли и страха, их страдающие стоны, их проклятия, что источали сокрушенные глаза, их опустошение, их души. И все это время он не переставал смеяться, чувствуя, как слезы текли по его щекам, как щемило сердце от радости и наконец-то достигнутого счастья.
Спустя один миг все уже было готово. Синдзи стоял рядом со вскрытым терминалом МАГИ. Позади остались пятнадцать разрушенных монолитов, надгробия Ангелов и Копье. Перед ним в оранжевой луже под лунным саркофагом растворялось тело женщины, что своей последней мыслью дала команду на запуск. Тысячи и тысячи ракет по всей земле одновременно взмыли в воздух, озарив небо протяжными хвостами и начав отсчет последних минут старого мира.
Пустой Токио-3 начал скрываться в вечернем закате. Мягкая тень укрыла уставший город, погрузив его в безмятежную и безмолвную тьму, нарушаемую лишь одинокими огнями светофоров. Будто не гремели во всех городах сигналы тревоги и не спешили люди в убежища, ему до них не было никакого дела. Нагромождениям зданий из стекла и бетона будто просто очень хотелось спать, и они спешили забыться в ночи, отмеряя последние мгновения уходящего дня. Лишь один огонек горел на верхних этажах стоящего на отшибе дома, где раньше жила чудесная женщина Мисато Кацураги.
Синдзи не смог сдержать улыбки, вспомнив о ней на пороге дома. Столько всего прошло, а тут так ничего и не изменилось — уютный домашний запах, мягкий убаюкивающий свет в гостиной, скрывающие все страхи и заботы стены и опасный мрачный мир за полузановешенными шторами. А где-то там, в комнате у окна, на полу сидела одинокая измученная жизнь, что ощущалась голубым трепещущим огоньком.
— Каору, слушай… — прошептал Синдзи, замерев в коридоре у входа в гостиную.
«Да?»
— Могу я попросить… остаться наедине с ней? Просто… мне осталось сделать последний шаг, и это… немного смущает. Понимаю, глупо, учитывая, что мы скоро сольемся в одно целое, но все же пока это слишком интимно. Не хочу ничего испортить.
«Не просто закрыть глаза, но и спрятаться в глубине твоей души? С этим никаких проблем».
— Спасибо, — улыбнулся он. — И еще, я бы хотел
