— Маш, ну чего ты раскисла? Сейчас машину пришлю, ребята лестницу проверят, ребенка твоего отвезем в школу, а тебя на работу.

— А потом? А из школы кто ребенка заберет? А ночью? А вдруг он попытается вломиться?!

— Да ладно, успокойся. Если бы хотел вломиться, не звонил бы. Ну чего ты прямо, как будто с психами никогда дела не имела!

Несмотря на разумные доводы сотрудников дежурной части, я никак не хотела соглашаться с тем, что ничего особенного не произошло. Бедная Климанова! Как я ее теперь понимала! У меня хоть Хрюндик за стенкой, а каково ей было в пустой квартире?

Поговорив с Макарычем, я отправилась на кухню и ревизовала свои запасы успокоительных средств. Запив какой-то просроченный транквилизатор валерьянкой, я подумала о том, что если бы у меня не было Хрюндика, то, наслушавшись этих безумных звонков, я бы в недобрый час тоже могла наглотаться димедрола, лишь бы не слышать того, что по ночам доносится из трубки.

Кое-как приведя себя в порядок, я растолкала Гошку, сообщила, что в школу он поедет на милицейской машине, а домой пусть один не возвращается ни в коем случае, я приеду за ним в школу. Сонный ребенок ничему не удивился и покорно согласился на все.

На милицейском «козлике» мы с помпой подъехали к школе, я проследила, чтобы ребенок вошел в школьные двери, и меня повезли в прокуратуру.

В кабинете у шефа выдержка снова мне изменила. Не успев вымолвить ни слова, я стала плакать. Но у шефа был наготове полный арсенал, специально припасенный для таких случаев. Для начала он достал огромный квадратный носовой платок, потом накапал мне двадцать капель валерьяночки, потом сунул в зубы конфету и придвинул чашку чаю с мятой.

После этих реанимационных мероприятий я с грехом пополам изложила шефу события прошедшего уик-энда и спросила совета. Шеф помолчал и пожевал губами. Потом отобрал у меня недоеденную конфету и запил ее чаем.

— Для начала, — сказал он мне, — вам нужно переехать. Есть куда?

У меня затряслись поджилки.

— Владимир Иванович, вы считаете, что так опасно?

— Нет, я считаю, что в таком состоянии вы работать не сможете, — невозмутимо пояснил прокурор. — Если некуда переехать, хотя бы на время, то поселим вас в гостиницу.

— В гостиницу? А деньги?

— Да, это накладно будет. Тогда ищите другие варианты. К доктору своему переезжайте.

— К Стеценко? — я задумалась. Конечно, я могу переехать к маме вместе с Хрюндиком. Но маме придется объяснять причины перемены места жительства, а это означает, что истерика начнется у нее. А придумывать что-то правдоподобное, и чтобы она ничего не заподозрила, да еще поддерживать легенду, у меня сейчас сил не хватит.

— Хотите, я с ним поговорю? — тем временем предложил шеф, имея в виду Сашку. — Пусть вас охраняет в порядке служебного задания, позвоним заведующему моргом...

— Кстати, о морге, Владимир Иванович. Я хотела поехать на вскрытие Климановой, — вспомнила я.

— Давайте вместе съездим, — шеф против обыкновения легко поднялся из-за стола. — Заодно я со Стеценко поговорю.

— Владимир Иванович, а дело возбуждать будем по факту смерти Климановой? — поинтересовалась я, пока шеф доставал из шкафа китель и облачался в него для поездки.

— А вот сейчас узнаем результаты вскрытия, и определимся.

Выйдя из кабинета шефа в приемную, я прямо в дверях столкнулась с юным оперуполномоченным Козловым, пришедшим отчитаться за поквартирный обход в доме Климановой и рвавшимся доложить мне результаты своей работы прямо в кабинете у прокурора района.

— Петр Валентинович, вы уже знаете?.. — спросила я, подразумевая смерть Бурова. Он кивнул головой.

— Мария Сергеевна, это наверняка связано с убийством актрисы, — жарко проговорил он. — Я бы хотел работать и но убийству Бурова; это возможно?

Я объяснила Петру Валентиновичу, что нам еще не передали дело. Конечно, хотелось бы получить его в свой район, но это как городская решит.

Петр Валентинович аж приплясывал, так ему хотелось принять участие в раскрытии.

— Я имею на это право, — убеждал он меня, — мы ведь были практически последними, с кем он общался...

— Последними были убийцы, — мрачно уточнила я.

Петр сдал мне на руки увесистую пачку объяснений жильцов климановского дома.

— Ну что? — спросила я, взмахнув пачкой. — Жемчужные зерна есть?

Козлов погрустнел.

— Никаких посторонних не выявлено, — признался он. — Я всех очень тщательно опросил, но никто ничего не вспомнил.

— Понятно, — сказала я. — А вы знаете, Петр Валентинович, что теперь маньяк мне звонит?

Петр Валентинович изменился в лице.

— Мария Сергеевна, — произнес он проникновенно, — надо же обеспечить вашу безопасность! Вы уже приняли меры?

— А РУВД наше считает, что ничего страшного не происходит, — наябедничала я. — Мол, пока в мой адрес угроз не высказывают, бояться нечего. Знаете, как в старом анекдоте — «вот когда убьют, тогда и приходите».

Петр Валентинович стиснул зубы.

Пообещав ему рассказать о результатах вскрытия, я забежала к себе в кабинет собраться и вычеркнула из своего плана поездку в тюрьму. Завтра, сегодня надо решать вопросы собственной безопасности. В конце концов, спасение утопающих — дело рук утопающих, и пример Климановой мне это наглядно доказал.

Но уехать сегодня в морг мне оказалось не так просто. Когда я торопилась за шефом на выход, в конце коридора замаячила фигура писателя Латковского.

Блин, я вспомнила, что должна оформить ему разрешение на захоронение его бывшей жены. Объяснив ситуацию шефу, я вернулась в канцелярию, быстро настрочила ему разрешение и рассказала, куда ему следует обращаться для организации похорон.

— Андрон Николаевич, — сказала я ему на прощание, уже на бегу, — после похорон зайдите в прокуратуру, я хотела бы с нами поговорить.

— Хорошо, — кивнул он мне вслед. — А у вас что-то случилось?

Я не ответила.

Всю дорогу в морг шеф молчал. И я тоже молчала, пытаясь собрать воедино все факты, которые мне были известны по поводу последних происшествий. И к концу дороги пришла к выводу, что нужно ехать в Коробицин. Там какой-то узел, ниточки из которого завязаны со смертью Климановой и Бурова, и к его погибшей жене тянутся. А еще я пришла к выводу, что к Стеценко переезжать не буду.

Только куда