Целительница, последние минут сорок не находившая себе место от злого предвкушения, мгновенно успокоилась — хищно оглядела мужчин, только-только начавших приходить в себя, сжала кулаки и привлекла к себе внимание бывшего возлюбленного милым воркованием:

— Здравствуй, Витя! Магофон этого мира вырубит вас через считанные минуты, поэтому обойдусь без излишней лирики. Итак, вы находитесь в мире корхов, известных так же, как Та Сторона. Плести заклинания бессмысленно — тут настолько плотный магофон, что вы уже начали мутировать, из-за чего энергетические системы разбалансированы и не дают нужных откликов. Не стоит и напрягаться, пытаясь разорвать пластиковые стяжки — мы оставили вам нож, чтобы тем, кому удастся пережить мутацию, не пришлось мучиться. По этой же причине не стали запирать и эту клетку — она не для удержания, а для защиты. От зверья, которого тут предостаточно. Далее, шансов пережить мутацию без помощи моего любимого мужчины очень и очень мало, но они есть. Так что надейтесь и ждите. Ведь к тем из вас, кому повезет выжить, магия обязательно вернется. Вполне возможно, подарив новые возможности. И тогда вы сможете посвятить оставшуюся жизнь изучению цивилизации таких же конченых тварей, как вы, или животного мира этой планеты. Ибо с женщинами, которых можно сначала соблазнить, а затем стерилизовать, тут, мягко выражаясь, негусто. Зато выжившим хватит времени, чтобы вспомнить каждую, которых, вне всякого сомнения, было немало, переосмыслить свое отношение к тем, кто виноват лишь в том, что искренне любил, и пожалеть о том, что вы не сдохли еще в колыбелях. И последнее: о возвращении в наш мир можете даже не мечтать — Червоточина надежно закрыта, заклинанием телепортации владеем только мы, Елисеевы-Багряные, а до Земли, как вы, наверное, догадываетесь, далековато. В общем, советую сосредоточиться на выживании.

В этот момент выключился один стихийник, из носа разумника, сдуру решившего приложить нас каким-то заклинанием, закапала кровь, а Виктор Гундоров дотянулся до ножа, оставленного для помощи в избавлении от пластиковых стяжек, воспользовался им по назначению, сорвал клейкую ленту со рта и выдал длинную матерную тираду, изобилующую проклятиями и угрозами.

Хельга слушала ее, как любимую песню, прикрыв глаза и улыбаясь. А когда княжич иссяк, скользнула мне под руку, обняла и потерлась щекой о грудную мышцу:

— Я только что поняла, что для полного счастья мне не хватало только твоей бессильной злобы! А теперь его ровно столько, сколько нужно. Ведь я люблю и любима, абсолютно здорова и уже отпустила прошлое, которое ты отравил! На этом, пожалуй, откланяюсь. Ведь нам пора обратно. Милый, кто открывает переход, ты, я или наши девчата?

— Открывай сама, мне лениво… — подыграл ей я, дождался появления «зеркала», пропустил вперед Лару и Дашу, продавил плоскость сопряжения сам и встретил Хельгу ехидным смешком: — «Милый», говоришь?

— А еще она назвала тебя Любимым Мужчиной! — «наябедничала» Лара. Зато Долгорукая сгребла Машу в объятия и развернула лицом к тому месту, на котором за миг до этого исчез проход между двумя мирами:

— «Зеркало» пропало. Вместе с Гундоровыми и всем тем прошлым, в котором не было нас. Поэтому живи настоящим, тем, в котором Ратибор — либо «милый», либо «любимый мужчина», мы с Язвой — не менее любимые подруги, а ты — любишь и любима. Вопросы?

— Уже! В смысле, живу именно так. А вопросов нет… — твердо ответила целительница.

— Отлично! Тогда отправляемся в спальню и ложимся спать — уже вот-вот рассветет, а впереди нас ждет очень тяжелый день…

…Перед тем, как отключиться, я выяснил, к которому часу желательно появиться во дворце, и поставил будильник на тринадцать ноль-ноль. Но мои планы не выдержали проверки действительностью, перекроенной под планы Язвы и Бестии — эти оторвы вернули меня в сознание в районе одиннадцати, причем самым приятным способом из всех возможных, и два оставшихся «не занятых» часа показывали небо в алмазах. Ну, или нас в зеркальном потолке, ибо мы заняли хозяйскую спальню, а Хельгу отправили в гостевую.

Нет, я, конечно же, нисколько не расстроился. Наоборот, принимал в «навязанном» этом буйстве активнейшее участие и дарил ничуть не меньше удовольствия, чем получал. Но в процессе изрядно перебрал с сильными положительными эмоциями, поэтому, унявшись по сигналу будильника, на автопилоте добрался до нашей ванной, с трудом сфокусировал взгляд на душевой кабинке и решил, что водные процедуры можно провести и лежа. Поэтому залез в джакузи, врубил самый комфортный режим гидромассажа, закрыл глаза и выпал из реальности.

Вернулся через вечность. Лишь малой частью сознания, ибо услышал знакомые голоса и зачем-то вслушался в то, что они несли. Приоткрыв один глаз, обнаружил, что в помещении царит приятный полумрак, из динамиков акустической системы льется тихая инструментальная музыка, справа-слева ощущаются Шахова с Долгорукой, а напротив упруго колышется грудь расслабляющейся Маши!

Суетиться, вытаскивая из перстня плавки, было как-то глупо, краснеть и сваливать в спальню или просить Хельгу одеться — еще глупее, а наезжать на Бестию с Язвой в присутствии целительницы — вообще идиотизм. Поэтому я решил не трепыхаться, сначала вспомнив недавний разнос, а потом резонно рассудив, что спевшаяся парочка все равно убедит меня в необходимости именно такого подхода к «приручению» Маши. Успокоившись, вдумался во вторую половину тезиса, как раз озвучиваемого Бестией, и заинтересовался. Поэтому вернул веко обратно, переключился на чувство леса и превратился в слух:

—…-ыта общения с самой влиятельной частью Имперского дворянства, скажем так, в естественных условиях, у тебя наверняка нет. Поэтому я сейчас тезисно объясню, как себя жизненно необходимо вести во время приема, а ты постараешься следовать моим советам. Договорились?

— Подобного опыта у меня действительно нет, так что буду рада любым советам… — без колебаний ответила целительница.

— Тогда начну с одного из самых важных утверждений… — довольно мурлыкнула Бестия, привалилась к моему плечу и завладела правой рукой: — Единственный человек во Вселенной, который имеет право тебе что-либо приказывать, это Баламут, а все остальные, включая моего сына, могут либо советовать, либо просить, либо умолять. Говоря иными словами, любое тело, надувающее щеки, должно быть послано в задницу, ибо напрочь потеряло берега, а мы, Елисеевы-Багряные, этого на дух не переносим…

—…и не прощаем! — весело добавила Шахова.

Даша сочла ее дополнение нужным, так что кивнула «верхней частью силуэта» и продолжила свой монолог:

— Тезис номер два. Не очень приятный, но требующий осмысления. Итак, на любых мероприятиях высшего света и хозяева, и гости занимаются исключительно Большой Политикой. Соответственно, любой подкат к тебе-любимой — это не результат чьего-то интереса к внешности или личности, а попытка использовать тебя, как средство, потенциально способное упростить выход на единственную серьезную фигуру в нашей компании — Ратибора. Поэтому…

—…любое тело, рассыпающееся в комплиментах, должно быть послано в задницу! — хохотнула Язва.

— Верно… — подтвердила Долгорукая и перешла к тезису номер три: — Далее, в любом конфликте с твоим участием Рат, я и Лариса будем на твоей стороне. Причем не после того, как разберемся, кто прав, а кто виноват, а с самого первого мгновения. Более того, воспользуемся всеми имеющимися возможностями для того, чтобы заставить твоего оппонента умыться кровью! Таким образом, не вздумай кого-либо или чего-либо бояться, а…

—…посылай их в задницу и сходу начинай воздавать сторицей, ибо как только мы подключимся к процессу, оторваться по полной программе уже не получится… — все в том же стиле закончила самая главная вредина нашей компании.

Тут Хельга не выдержала и рассмеялась:

— Кажется, я начинаю что-то понимать: что бы ни случилось во дворце, недоброжелатели посылаются в задницу, а мы с вами отрываемся по полной программе?

— Ага! — усмехнулась Бестия. — Но есть нюансы, которые ты обязана понимать. Поэтому теперь прими сердцем тезис номер четыре: наш мужчина всегда прав. Поэтому как бы ни коробила демонстрируемая им позиция, надо демонстрировать абсолютную уверенность в том, что альтернативы его мнению или действиям нет и быть не может!

— С этим понятно… — сказала Маша. — Каждая беседа Рата — это своего рода переговоры. Он отталкивается от информации, которой у меня может не быть, продавливает условия, о которых я могу даже не догадываться, и так далее. А любое сомнение в моих глазах — слабость, по которой кто-нибудь да ударит…