Шрифт:
Закладка:
— Нет. Нет, я это сделаю. Я должна. Просто… останься со мной?
Генри зачесывает ее волосы назад.
— Я всегда с тобой.
По кивку Сары будущие король и королева идут рука об руку к мужчине у двери, а мы с Логаном следуем за ними. Они останавливаются в нескольких метрах от нас. Мужчина кланяется Генри и оглядывает Сару отстраненным, безразличным взглядом.
— Сара. Ты хорошо выглядишь.
Сара так крепко сжимает руку Генри, что у нее белеют костяшки пальцев.
— Тебя сюда не приглашали, — говорит она с чуть большей силой в голосе.
Мужчина поправляет манжеты.
— Я отец невесты. Я не нуждаюсь в приглашении. У меня все еще есть знакомые в городе — как бы это выглядело, если бы я не явился?
Смех Сары резок.
— Отец? Нет. — Она качает головой. — Нет, ты потерял эту привилегию в тот самый момент, когда поднял руку на мою мать. И на меня.
Моя голова резко поворачивается от этого признания. О, Сара. Лицо Логана неподвижно, и все его внимание приковано к отцу Сары.
— Теперь ты для меня ничто, — говорит она ему. — Ты даже не тень в самом дальнем уголке моего сознания. Я оставила тебя в прошлом. Все мы. Именно там ты и останешься. Я бы хотела, чтобы ты сейчас же ушел. Тебе нужно уйти.
Лорд колеблется.
— Теперь ты понимаешь…
Генри делает шаг вперед, наклоняется, его голос угрожающий и острый, как лезвие.
— Не иди — беги. Пока можешь. Если ты заговоришь с прессой или с кем-нибудь еще — если ты, мать твою, просто произнесешь ее имя, — я узнаю. И клянусь своей матерью, я похороню тебя заживо прямо тут, под дворцом, чтобы Сара могла ходить по твоей могиле каждый день.
Он пристально смотрит на Генри в течение нескольких напряженных секунд. А затем, даже не взглянув в сторону Сары, он разворачивается и уходит.
— Я думаю… — Сара почти хрипит, ее голос мягкий и задыхающийся. — Я думаю, что сейчас я хотела бы пройти в заднюю комнату.
Генри кивает и уводит ее. Логан идет впереди них, расчищая путь между гостями, а я следую за ним. Комната маленькая — небольшая зона отдыха с одним столом, кувшином воды и шезлонгом. Они называли это «кушеткой для обмороков», и мне интересно, не в эту ли комнату приводили дам и давали нюхательные соли, когда их корсеты становились слишком тесными.
Как только Логан захлопывает за нами дверь, Сара закрывает лицо руками и рыдает. Генри садится на диван и сажает ее к себе на колени, прижимая к себе, укачивая в своих объятиях. Я наливаю стакан воды из кувшина и ставлю его рядом с ним.
— Я даже не знаю, почему я плачу, — заикается она. — Это просто… накрыло меня.
Генри гладит ее по подбородку и целует в лоб, шепча:
— Ты так хорошо справилась, любовь моя. Такая храбрая. Я так горжусь тобой.
— Это в последний раз, Генри. — Сара смотрит ему в глаза. — Это последний раз, когда я из-за него плачу.
Генри кивает и прижимает Сару к себе.
Мы с Логаном осторожно выскальзываем за дверь и тихо закрываем ее за собой. Я остаюсь с ним, пока он охраняет вход, чтобы убедиться, что Генри и Сару никто не потревожит. Потому что, хотя вечеринка еще не закончилась, рядом с Логаном — единственное место, где я хочу быть.
В течение следующих двух недель королева Ленора берет меня под свое крыло. Она говорит, что у меня есть «потенциал» и она хочет, чтобы я его использовала. Не буду лукавить, мне интересно привлекать ее внимание, находиться в ее присутствии, и я начала делать заметки в телефоне о маленьких драгоценных советах, которые она дает. Она такая элегантная, сильная — я никогда не встречала женщину такую властную и с таким самообладанием. Она отлично видит границы между своими ролями. Королева, бабушка, дипломат, женская версия генерала Джорджа Паттона.
Я не знаю, какое у нее представление о моем потенциале, но, если она думает обо мне как о будущем психологе при дворце, на меня можно рассчитывать. Я действительно могла бы погрузиться в проблемы королевской семьи — конфликты в отношениях, политические конфликты, бесконечная пассивная агрессия. Это была бы работа мечты — лучше, чем доктор Мелфи, личный психиатр босса мафии Тони Сопрано.
Ничто так не иллюстрирует ее отношение, как недавний вечер, когда мы пили чай в восточном саду — я, королева Ленора, Ливви и друг королевы, мэр Джордж Фултон. Мы сидели в окружении тюльпанов и колокольчиков, за белым плетеным столом, вокруг которого порхали бабочки, прямо как на обложке «Алисы в стране чудес».
— Расскажите нам о новой транспортной инициативе, над которой вы работаете, Джордж, — говорит королева.
Джордж Фултон кажется молодым для должности мэра — ему двадцать семь или двадцать восемь. Он симпатичный, похож на высокого, светловолосого, долговязого Кеннеди. У него приятный акцент, и он легко улыбается.
Он объясняет передовую технологию, которую они устанавливают в метро: она будет приводить поезда в движение с помощью магнитной энергии вместо электричества.
— Это блестяще, — комментирует королева. — Разве это не блестяще, Элеонора?
Я не поправляю ее насчет имени. Я не специалист по этикету, но у меня такое чувство, что если невежливо поправлять хозяина, то уж поправлять королеву Весско точно не стоит.
Поэтому я киваю и улыбаюсь.
— Это действительно интересно.
— Мы планируем переименовать первую обновленную станцию в Маргарет-Анну, в честь вашей матери, Ваше Величество.
— Это было бы чудесно, — говорит королева Ленора. — Мама была дальновидным политиком — опередила свое время. — Затем она поворачивается к моей сестре, указывая на ее большой живот: — И говоря об именах, Оливия, я собиралась обсудить с тобой имена детей.
Лив ставит свою чашку на стол.
— Их имена?
— Да. Хотя мы еще не знаем, будут ли это два мальчика, две девочки или мальчик и девочка, очень важно, чтобы имена были хорошо продуманы. Символические и представительные. Семья со стороны дедушки Николаса в последние годы была забыта, так что теперь вы с ним должны будете наверстать упущенное.
— Ох… Э-э… ну, а о каких вы думали?
— Эрнствайл.
В воздухе повисает пауза — даже пчелы перестают жужжать, — и слово как бы замирает в воздухе, как неприятный запах.
Моя сестра не уверена, правильно ли она расслышала.
— Эрнствайл?
Она не ослышалась.
— Да. Прекрасное, сильное имя, за которым стоит история. А для мальчика…
— Эрнствайл — это имя для девочки? — спрашивает Лив, широко раскрыв глаза от ужаса.
— Да, конечно. Прапрабабушка Николаса, Эрнствайл; она была очень жизнерадостной женщиной.
