Шрифт:
Закладка:
– Вторгаться туда, куда вход воспрещен, – значит нарушать правила, установленные мной ради безопасности этого места, – произнес он. Его лицо приняло выражение, которое мне расшифровать не удалось. – Мне придется понизить тебя в статусе. Выбора нет.
У меня перехватило дыхание.
Аластер выпустил мой подбородок. На этот раз обе руки у него были целыми и невредимыми. Десять длинных, изящных пальцев. Кожа не изуродована, как на инструктаже. Наверное, мне тогда показалось. Он взял мой исправленный контракт. Свежие чернила еще поблескивали.
– Обещаю, будет не больно. А после ты ничего и не вспомнишь.
Нет.
Я попыталась вырваться, когда он второй рукой приложил к моей ключице свою чернильницу с волчьей головой – как де Рев серебряный коготь к Зосе. Чары загудели у меня в голове и удушающе обвились вокруг шеи, а перед моими глазами жарко полыхнули шесть строк, а следом впитались в бумагу.
После понижения ты все забудешь.
Забудешь свой дом.
Забудешь свое положение.
Забудешь своих друзей.
Забудешь свою сестру.
Забудешь свое имя.
13
– Мол! – Главная повариха ткнула пальцем куда-то за мое плечо. – Ты на кухне уже больше месяца работаешь! Так сложно заметить, что стряпня выкипает?
Передо мной бурлило девять огромных медных кастрюль, достававших мне до пояса, и через край шестой полило. Вот черт! Капли сливок зашипели, упав на раскаленные угли. Было очень душно. Ручка моей хрупкой деревянной ложки вся блестела от пота. Только попробуй сломаться, ложка! Я опустила ее в дымящееся варево. Мышцы в руках пронзила боль, когда я сделала ложкой сперва полкруга, а потом и целый. Суп плеснул наружу, подбавив грязных пятен на мой фартук.
Повариха подошла ко мне и понюхала содержимое шестой кастрюли.
– Подгорело. Теперь только на помойку и годится. Опять замечталась, а, Мол? – Я не ответила, и она поджала губы. – Мол!
Я тихо ругнулась. После того вечера в кабинете Аластера меня уже несчетное множество раз звали этим именем, но мне по-прежнему казалось, будто кто-то пытается привлечь мое внимание, окликнув кого-то другого.
После понижения все работники получали новые имена. Хотя это никого особо не волновало. Все равно пониженный ничего толком не помнил о прошлой работе, кроме основных сведений об отеле – вроде расположения уборных.
Но я помнила.
Аластер исправил контракт при помощи своих чернил и понизил меня. Его ход сработал, но по какой-то непонятной мне причине не до конца. Я ничего не забыла. Просто никому не могла в этом признаться.
Я поморщилась, тоже почуяв запах подгоревшего супа.
– Извините.
Повариха уставилась на меня.
– Ты уже не первую неделю тут работаешь! Пора бы и поднатореть!
– Дай девочке шанс! Она ведь еще учится, правда же, Мол? – сказала появившаяся из-за угла Беатрис.
Повариха посмотрела на Беатрис.
– А ты зачем пожаловала?
Беатрис показала корзину, полную пустых мешочков.
– Герцог из номера «Маскарад и проказы» попросил разложить у него в шкафу лаванду. Помощь Мол мне бы не помешала. – Беатрис заговорщически мне улыбнулась. – Уж на несколько минуток-то сможешь ее отпустить?
Повариха, насколько я знала, не была сюминаром, а по негласному правилу сюминары главенствовали над обычными работниками, вне зависимости от должности. Но это не помешало поварихе смерить Беатрис своим фирменным строгим взглядом.
– Только если Мол вернется раньше, чем у нее еще что-нибудь подгорит.
Повариха удалилась, а Беатрис картинно скрестила руки у нее за спиной, мол, упаси от такой Господь! Я сжала губы, чтобы не рассмеяться.
Последние недели Беатрис часто наведывалась на кухню, чтобы проведать некоторых работниц, в том числе и меня. Может, я это себе надумала, но мне казалось, что делает она это потому, что винит себя в моем понижении. Я чувствовала ее заботу, особенно когда она выгораживала меня перед поварихой.
Что бы это ни значило, я была ей благодарна. Мы стали хорошими друзьями, несмотря на ее самомнение и нехватку уважения к чужим личным границам.
Она ущипнула меня за щеку.
– Какая же ты худенькая и бледная, Мол! Надо бы тебе заглянуть в forêt à manger[10].
Она имела в виду столовую на служебном этаже, где всегда обедали работники. Это был заколдованный лес, где можно было отведать мяса в медовом соусе и сладких пирогов. Изначально тут хотели проводить праздники для гостей, но потом переоборудовали зал под персонал.
Я была там разок, несколько недель назад. Но больше не заходила. Слишком уж тяжело мне давалась работа на кухне. Последним, чего мне хотелось, – есть рядом с людьми, которые будут звать меня «Мол», а потом побегут жаловаться Аластеру, если я по ошибке поправлю их.
– Я ем у себя в комнате.
– Да на здоровье, ma chérie[11]. Но не думай, что сможешь так легко переменить тему. Если что… – Беатрис подмигнула мне, – я всегда могу приказать «Свите красоты» добавить румянца твоим щечкам.
– Быть такого не может! – шутливо изумилась я.
– Они прическу тебе освежат, подлатают платье, а то уже смотреть больно!
– Сейчас возьму и обижусь!
– Тогда тебя замучает одиночество. Будешь плакать одна в кастрюльки с супом, и никто тебя не утешит!
– С поварихой подружусь!
Беатрис хохотнула.
– И что вы с ней будете делать? Косички друг другу плести?
Я представила себе эту картину и фыркнула.
– Ну пойдем уже, пока повариха нас не услышала. – Беатрис взяла меня под руку. Мы прошли мимо группы работников в форме, обслуживающих фойе: те раскладывали на изящную тележку стеклянные коробочки со сладостями пастельных цветов.
Я сбавила шаг. С ними была и Рубин, сюминар, которая участвовала в той игре.
Время от времени мы где-нибудь да сталкивались. Она никогда на меня не смотрела, а вот я не могла отвести от нее взгляд. Ее правый глаз – тот самый, который выколола Ирса, – в кухонном свете блестел чуть ярче, чем второй, но различие это было едва уловимо. Не знай я, на что смотрю, и не догадалась бы, что он стеклянный.
На мое счастье, Рубин быстро исчезла за углом, унеся с собой напоминание о моем преступлении.
Передо мной суетились у своих столов, выстроенных рядами, повара, перепачканные мукой, яичным желтком и глазурью, даже не догадываясь о том, сколько всего стерто из их памяти.
Я отчаянно хотела найти ответы на сотни вопросов, к примеру: любят ли они ту же еду, что и до прихода в отель, смеются ли над теми же шутками, предпочитают
