мистер Вагнер, миллиардер, председатель международного "Фонда Вагнера", спокойно сидел в маленьком ресторанчике, потягивал чай со льдом и ожидал прихода нужного ему человека. Он давно заметил пристальный интерес, проявляемый к его персоне, спецслужбами разных стран, а особенно Соединенных Штатов и России. Такое внимание не могло ему понравиться, но и оставить подобные выпады без ответа он не мог. Особенно сейчас, когда практически все было поставлено им на карту. Необходимо было срочно принять контрмеры. К этому он был давно готов.

Бесспорно Арнольд Вагнер был одним из самых загадочных людей в мире. Владелец одной из двадцати крупнейших фирм США "Голд Петролеум" друг демократически избранных президентов и кровавых диктаторов арабских шейхов и коммунистических генсеков, голливудских кинозвезд и голодающих африканцев, лауреат Нобелевской премии мира, он считался одним из влиятельнейших людей в мире. Одним движением мизинца он мог опрокинуть любую финансовую империю или обрушить экономику не то что отдельной страны, а целого региона.

Его дед был известным одесским ювелиром по фамилии Вайнберг. Начинал он на побегушках у знаменитого мошенника и афериста Рахумовского. Того самого, что сделал собственными руками и продал французам в 1896 году тиару, то есть корону, великого скифского царя Сайтафарна.

Лувр отвалил за "древнее" сокровище без малого 75 тысяч золотых рублей. Юному Вайнбергу Рахумовский доверил вычеканить на лбу короны дарственную надпись типа: "Дорогому тирану Сайтафарну от благодарных жителей Ольвии". На чем, собственно, и погорел.

С приходом в Одессу советской власти начался такой бардак, что папаше Вайнбергу выдали новый паспорт на фамилию Вагнер и приписали в нем лишних полсотни лет. Новоявленный старец не стал ожидать продолжения комедии и отбыл с семейством в землю обетованную, коей для евреев всех стран тогда была Америка.

Путь деда и отца Арнольда Вагнера был усыпан отнюдь не розами, но терниями. И в тюрьме пришлось посидеть за мошенничество. Но благодаря настойчивости и неразборчивости в средствах своих предков Арнольд смог занять в обществе подобающее положение.

Отец Арнольда Вагнера не забыл оставленной в детстве милой родины и при первой же возможности завязал дружбу с Советским Союзом. Когда народные комиссары принялись распродавать сокровища церкви, Эрмитажа и прочую бижутерию типа золотых скифских сережек (пятого века до Рождества Христова, оценивались в пределах пяти фунтов стерлингов), то встретили непонимание и обструкцию со стороны акул империализма. Те упорно не хотели покупать по дешевке культурные ценности, награбленные народной властью у собственного народа.

Делалось это буржуями, понятное дело, с единственной целью — заморить голодом молодую республику советов. На помощь российским пролетариям прошел папаша-Вагнер. Он организовал сеть аукционов, на которых выставлял сокровища России по фальшивым документам. И дело пошло. Сам Арнольд также немало преуспел на ниве торговли антиквариатом, особенно краденными иконами и картинами из запасников уже советских музеев.

А с началом приватизации он и вовсе развернулся, скупив на корню несколько российских нефтехимических заводов-гигантов, в том числе и военного назначения. Мистеру Вагнеру очень нравилась политика российских властей — стелиться перед заграничными предпринимателями и душить собственных. Поэтому он очень любил Россию.

Господин Вагнер не любил Америки и постоянно это демонстрировал.

Он предпочитал все еропейское, в том числе и машины. Себя он считал культурным европейцем и очень гордился своей немецкой фамилией. Господин Вагнер любил повторять: "Америка отличается от кефира только тем что в кефире культура дрожжевая, а в Америке вообще никакой".

Его нью-йоркский особняк снаружи напоминал готический замок, а изнутри уменьшенный Лувр или Эрмитаж. Скорее последний, так как многие из картин ведущего советского музея перекочевали в его коллекцию.

Не раз директор Эрмитажа был близок и инфаркту, находя на месте картин Ботичелли, Рафаэля или Рубенса таблички "Картина на реставрации". Акции изъятия проводились, как правило, ночью по согласованию КГБ с Министерством культуры. Директора в известность не ставили.

Подлинной гордостью его особняка был вывезенный из Эрмитажа в семидесятые годы Рыцарский зал. Всадники и кони в полном вооружении заполняли просторный холл. Сейчас господин Вагнер вел переговоры относительно эрмитажной коллекции "Малых голландцев", которой он собирался украсить кухню-столовую, выдержанную в голландском стиле, где внуки господина Вагнера вместо киндер-сюрпизов играли яйцами работы Фаберже.

Американских художников, всяких эрлов и бингемов, господин Вагнер не признавал. А когда однажды кто-то из гостей спросил его, почему у него нет картин Ремингтона, господин Вагнер с презрительной усмешкой ответил: "Предпочитаю Смита и Вессона".

Немудрено, что господин Вагнер имел самые тесные связи с русскими спецслужбами. И был вовремя предупрежден о том, что его финансовые интересы, увязанные в настоящий момент с проталкиванием в Россию программы Юнител, находятся под угрозой. Он привык действовать быстро и решительно. Именно поэтому сейчас, сбросив ФБРовский хвост, он сидел в уютном ресторанчике в ожидании очень нужного ему человека. И тот, наконец, появился. Метрдотель проводил гостя к столику мистера Вагнера.

— Мистер Геймс, если не ошибаюсь? — начал господин Вагнер. — Очень рад. Ведь вы начальник Русского отдела Центрального Разведывательного Управления? Моя фамилия Вагнер.

— Можете не представляться, я вас узнал. Что вам угодно? — гость даже не старался скрыть своего раздражения.

— Расслабьтесь, здесь хорошая кухня, — посоветовал мистер Вагнер. Что будете пить?

— Мне все равно, — мистер Геймс по-прежнему держался настороженно.

Мистер Вагнер жестом подозвал официанта.

— А что вы посоветуете из вин?

— Из дорогих — красное бугундское "Романи конти" урожая восемьдесят пятого года, — расплылся тот.

Вино тут же принесли и официант плеснул немного в бокал мистера Вагнера. Тот покачал бокал, посмотрел на свет и отпил. Подержал немного во рту и поморщился:

— Нет, слишком молодо. Отошлите на кухню поварам.

— Но бутылка стоит восемь тысяч долларов, сэр!

— О, да, — вздохнул господин Вагнер. — Все сейчас так дорого… Вы чего-то ждете? Что еще можете предложить?

— "Шато латур" шестьдесят первого года.

Вагнер снова покачал бокал, посмотрел на свет, понюхал. Затем немного отпил и зачмокал. Наконец снисходительно кивнул:

— Да, это подойдет. А сколько оно стоит? Я не скряга, просто всему нужно знать цену.

— Всего три тысячи долларов, сэр, — согнулся в почтительном поклоне официант.

— Да, — снова вздохнул господин Вагнер. — И кто сказал, что деньги — мерило всему? Ложь. Какой букет! И почти задаром. Прошу!

— Вынужден извиниться, такой стол не для меня, — отклонил угощение мистер Геймс. — У меня, знаете ли, почки.

— Ерунда. У всех людей почки, — слабо улыбнулся мистер Вагнер. — У меня, кстати, тоже с почками не все в порядке. Одну уже пришлось заменить. Мой врач, зануда, без конца твердит мне: нельзя то, нельзя другое. Но я живу один раз, и должен взять от жизни все, по максимуму. Я обычно отвечаю