фабричных рабочих. Независимо от условий работы посессионный работник получал постоянную заработную плату. Владельцы фабрик могли сократить производство, но при этом они были обязаны обеспечивать работу и выплачивать заработную плату даже в тех случаях, когда выгоднее было бы уволить рабочих [Туган-Барановский 1997: 174]. Вполне вероятно, что, рекомендуя оставить оружейников прикрепленными к фабрике, Аракчеев имел в виду гарантии занятости и одновременно сохранение общественного порядка. В Своде военных постановлений 1838 года указывалось, что «цеховой смотритель обязан строго наблюдать, чтобы никто из оружейников не был обижен ни излишеством, ни недостатком работы»[151]. (Это узаконение можно сопоставить с рекомендацией от 1823 года занимать по государственному заказу не более 2200 из более чем 7000 оружейников.) М. Субботкин, публикуя материалы по истории Ижевска, ставил себе целью описать изменения, необходимые для усовершенствования производства оружия и лучшего обеспечения рабочих. Еще в 1870 году комиссия, назначенная для изучения модернизации Тульского оружейного завода, получила приказ рассмотреть такие способы механизации фабрики, которые не оставили бы оружейников без работы [Субботкин 1863: 150; Козырева 1973: 8].

Можно было бы предположить, что работники, имеющие такую надежную подстраховку со стороны государства, будут больше довольны жизнью и лучше проявят себя в труде. Однако по ходу деятельности комиссий 1823 и 1849 годов в этой среде было выявлено кризисное состояние, особенно в Туле. Государственный заказ оставался недостаточным, а частные мастерские простаивали; мало кто из оружейников имел лошадь или корову; согласно данным расследования 1849 года, две трети домов оружейников нуждались в ремонте. Возможно, самым обременительным для оружейников была система круговой поруки (коллективной ответственности); обычно ее связывают с русским крестьянством, но она характерна и для русской жизни в целом. Все сообщество оружейников несло коллективную ответственность за сырье, распределяемое для различных цехов, а также за готовую продукцию; за все остальное отвечали более квалифицированные или более способные оружейники. Такой принцип в результате мог порождать апатию, леность, нечестность, безразличие к работе и подавлять стремление к самосовершенствованию. Согласно отчету комиссии 1823 года, хоть оружейники и имели определенные привилегии и иммунитеты, но по общему материальному положению и моральному состоянию больше напоминали нищих, чем гордых мастеров [Глебов 1862: 165, 176–178][152]. Уровень брака свидетельствует о плохом знании оружейного дела. Опытные оружейники, которых в России было значительно меньше, чем в Европе, очевидно, даже не имели своей профессиональной гордости, в отличие от европейских коллег [Орфеев 1903: 30–31].

Согласно данным обследования Тульского оружейного завода, проведенного в 1850 году, на территории завода трудилось менее половины из общего числа оружейников [Афремов 1850: 240]. Остальные работали по контрактам с заводом в небольших частных мастерских.

Организация труда

Все оружейные заводы были организованы одинаково: они делились на цеха, в каждом из которых работало по несколько артелей; для объединения в одно целое элементов производственного процесса требовался многоуровневый управленческий аппарат. Разделение работ главным инженером было характерной чертой застойного мира закрытых корпораций оружейников. По традиции коллективистской культуры доиндустриального труда в целом и русского труда в частности рабочие задания выдавались не отдельным оружейникам, а целым цехам, причем, как правило, с привлечением как можно большего количества рабочих. Как отмечал один приезжий британский инженер: «На всех российских [железоделательных] заводах поражает, как много людей собирается, чтобы выполнить работу, которую с тем же успехом можно было бы сделать и меньшим числом» [Barry 1870: 41]. Работу делили понедельно в зависимости от количества имеющихся оружейников. Теоретически, если возникала необходимость резко увеличить выпуск продукции, достичь этого можно было всего лишь вовлечением в процесс избыточного количества оружейников, числящихся на заводе. После распределения недельных заданий каждый цеховой староста получал с заводского склада необходимое количество материалов и раздавал их начальникам каждой артели, а те в свою очередь распределяли их между отдельными мастерами-оружейниками. В конце каждой недели старосты собирали с артелей готовую продукцию, регистрировали ее и передавали управляющему следующего цеха, который распределял полуфабрикат среди своих оружейников, продолжая цикл. Бракованные изделия возвращали в артель или цеховому старосте. Таким образом, окончательной приемке и испытанию каждого изделия предшествовал предварительный осмотр деталей. Детали передавались из артели в артель, из цеха в цех, пока не набирался комплект, готовый к окончательной приемке, сборке, проверке и испытанию, причем эти работы выполнялись исключительно на заводе, даже в Туле. Ружья, успешно прошедшие приемку, поступали в заводской арсенал, где хранились в ожидании поставки в государственные арсеналы (в Санкт-Петербурге, Киеве, Брянске) или закупки в полки [Глебов 1862: 176].

На всех трех оружейных заводах работа выполнялась по субподряду различными цехами, отвечавшими за изготовление всего оружия или его частей. В Сестрорецке и Ижевске большинство цехов находилось на территории завода. В Ижевске, например, работы с ружьями производились в 14 каменных зданиях, входивших в состав завода и находившихся на одной территории. Собственных мастерских у оружейников не было [Ляпин 1980: 32]. На более крупном Тульском оружейном заводе, напротив, большая часть работ распределялась между оружейниками, имевшими свои мастерские и инструменты. Эти оружейники выступали в качестве субподрядчиков и, в свою очередь, нанимали других оружейников. Комиссия 1849 года, сформированная для расследования причин упадка оружейного производства и плохих условий, в которых повсеместно находились оружейники, установила, что в заводских цехах Тульского завода работало 1260 оружейников, а 2225 – дома; спустя 12 лет на дому продолжал работать 61 % из 3916 оружейников. Так, в частных мастерских выполнялись все операции по отделке и подгонке замков. Обследование 1865 года показало наличие 216 мастерских, только в пяти из которых работало более 15 человек [Исторический обзор 1873: 6–9; Гамель 1826: 87]. Более полутора веков центром оружейного дела Тулы являлся не завод, а слобода оружейников. Один английский визитер писал:

Мы изумились, обнаружив, что вместо одного большого предприятия, где можно было бы сочетать все стороны оружейного производства и где все рабочие могли бы при надлежащем контроле выполнять различные операции, кузнецы делают почти всю работу в собственных домах. Сделав с мушкетом все, что входит в его обязанность, мастер пересылает заготовку в другую мастерскую и так далее, пока она не объедет всю Тулу дюжину раз. В результате мы обнаружили, что по окончании рабочего дня сотни кузнецов носят мушкеты с места на место [Bremner 1839: 308–309].

Учитывая задачи правительства в области национальной безопасности, закрытую, корпоративную природу сообщества оружейников, отсутствие рыночных условий труда и патерналистский подход государства, необходимо было не только нанять избыточных производителей оружия, но и обеспечить их средствами к существованию. Одной из привилегий, предоставленных оружейникам, было право на побочные работы,