Шрифт:
Закладка:
- Мам, как называется парк, в котором ты бегаешь? - прыгает ко мне Тыковка, цепляясь за руку. - Я забыла.
От возмущения просто открываю рот, а Орлов… ухмыляется, вставая и выпрямляясь в полный рост.
- Пионерский… - отвечаю на вопрос Тыковки, ставя её между собой и Славиком.
Я не видела его целый месяц!
Иногда думала, что вообще больше не увижу.
Против воли в груди теплеет. Это так неожиданно, что я не знаю, как себя вести и что ему сказать.
Он только что обводил вокруг пальца моего ребёнка. У него прекрасное настроение, и вообще всё прекрасно, судя по всему.
Волнение растет во мне с каждым ударом сердца.
Что он делает в городе? Зачем приехал?
Сейчас мне кажется - всё, что случилось со мной месяц назад, было будто в другой жизни.
Теперь моя жизнь выглядит вот так: я, Тоня и целая прорва работы на дому.
Прямо сейчас я занимаюсь дизайном приложения для городского такси, и мне очень повезло наткнуться на этого заказчика. Всё это не идёт ни в какое сравнение с тем темпом, в котором привык жить и работать мой бывший босс.
Эти полгода в его команде… не думаю, что когда нибудь найду работу интереснее. Просто Станислав Орлов умеет создавать вокруг себя бесконечное движение. Москва - это его город, а для меня Москва закончилась. Наше захолустье не для него. Ему здесь тесно и скучно.
О его успехах я наслышана. Мне ли не знать, каким он может быть, когда прикладывает кое-какие усилия?
Смотрю на него, пытаясь понять, что чувствую.
На заросший щетиной подбородок, на его огромные плечи и жилистую шею с выпирающим кадыком. На зажатые в кулаке ключи от машины и голубые глаза, которые выглядят так, будто он забыл как следует выспаться...
- Каким судьбами? - разлепляю непослушные сухие губы.
Я чувствую всё и сразу.
Чувствую его присутствие. Здесь.
Смотрит на меня молча и пристально. Смотрит на мои ноги, на мои руки, на моё лицо. Я ужасно похудела, и футболка на мне висит также, как и шорты.
Пытаюсь одной рукой пригладить завязанный наспех хвост, из которого во все стороны торчат петухи. Я, в отличии от Тони, не планировала выглядеть “красиво”, когда собиралась в магазин за углом. В последнее время мой дресс-код - это что-то, что первое подворачивается под руку.
- В отпуск приехал, - отвечает, не спуская с меня глаз. - На Родину.
- В отпуск? - повторяю, как идиотка.
- Ага… - кивает, делая еле заметный шаг в нашу с Тоней сторону. - На две недели.
Только ненормальный проведёт свой отпуск здесь, в городе…
Горло парализует от новой порции волнения, потому что Орлов поднимает руку, будто хочет до меня дотронутся, но я медленно пячусь назад, натыкаясь на свою тележку.
Точёная челюсть напрягаются, как и всё его красивое самоуверенное лицо.
После того, как он трогал меня в последний раз, я всю ночь провела в луже из своих слёз! В полном кавардаке мыслей, чувств и решений.
Если он захочет трогать меня опять, пусть хорошенько подумает!
- Мама, киндер купишь? - подаёт голос Тоня, потому что на неё уже минуту никто не обращает внимание.
- И мороженное и киндер? - спрашиваю строго, выпутываясь из настойчивого упрямого взгляда Орлова.
Тоня надувает губы, повисая на тележке.
Пока я рядом с ней, пытаюсь избавить от тяги к сладкому и вредному, поэтому каждый день готовлю ей “зеленую капусту”, и она каждый день ее не ест.
Посмотрев на Славика снова, тихо говорю:
- Ну, пока…
- Вас подбросить? - спрашивает, кладя руки на бёдра, запакованные в эти линялые джинсы с дырками на коленях.
- Мы живем в соседнем дворе, - говорю, толкая перед собой тележку.
- Сегодня четверг… - летит мне в спину.
Беру Тоню за руку. Оглянувшись через плечо, театрально округляю глаза.
Орлов смотрит на меня исподлобья, застыв в центре торгового зала.
- Правда? И что с того? - бросаю, выгибая брови.
Его губы кривит улыбка.
Отворачиваюсь, чувствуя, как печет затылок.
Сажусь в машину и врубаю кондиционер, бросив на сиденье бейсболку. Съехав в кресле, провожу рукой по волосам и стискиваю руль до резинового скрипа.
Гипнотизируя автоматические двери супермаркета, жду.
Жду, пока в них появляется морковно-рыжая голова, а за ней ещё одна такая же, только разбавленная белым.
Бросив взгляд на мою тачку, припаркованную на месте для инвалидов, Евдокимова вешает на нос солнечные очки и проходит мимо, покачивая аккуратной, одетой в джинсовые шорты задницей.
Нажав на кнопку, разворачиваю вслед за ними боковое зеркало, чувствуя, как ментально прорезаются клыки. Смотрю в след этому семейству до тех пор, пока не скрываются из вида за ближайшими кустами.
Прикидываю.
Просто прикидываю на сколько хватит моего терпения в этой игре под названием «смотри, но, блять, руками не трогай».
Ни на сколько.
Я не для того притащился сюда в свой отпуск, чтобы заниматься хернёй и хождением вокруг да около. Я притащился сюда, потому что перестал реагировать на всех женщин, кроме этой.
Кроме этой мне вдруг на фиг стал никто не нужен. Мне двадцать четыре, и это пугает.
И раз уж на то пошло, придётся нам решать эту проблему сообща.
Проблема в том, что я хочу участвовать в её жизни. И хочу, чтобы она проводила соразмерное количество времени в моей. На расстоянии, в онлайне или как, блять, угодно. Прошедший месяц показал, что это не лечится временем. И тот факт, что всю свою жизнь я ходил по этим улицам, не зная того, что она тоже ходила где-то здесь же, грузит меня, как лекция по философии. Но то, что я не вижу поблизости чёрного, мать его, Ягуара, приносит долбаное спокойствие, потому что когда ехал сюда, знать не знал что меня здесь ждёт.
Все охрененно усложнилось с этим её бессмысленным переездом. Это то, что злит меня сейчас. То, что она взяла и уволилась, будто перед ней все двери вокруг открыты. Еще меня злит то, что она похудела, будто месяц ни хрена не ела. У неё ключицы торчат так, что порезаться можно. Ее ноги выглядят белыми, тонкими и охеренно сексуальными. И все о чем я думаю, когда смотрю на них - как эти ноги будут выглядеть обмотанными вокруг моей талии, когда буду трахать их хозяйку так, что мое имя услышат на другом конце гребаного города. Потому что мы будем трахаться все две недели моего отпуска, это я ей гарантирую. И когда мы начнём, в её башке не останется места для других мужиков, потому что смотрит она на меня также, как полгода назад, как бы не выделывалась.
